Едва я пришел к этому выводу, как новый громогласный окрик капитана оторвал мой взгляд от воды. Капитан нетерпеливо кивал, чтобы я тоже спустился вниз, Я встревожился и со всей быстротой, на какую был способен, стал спускаться вниз, ибо не знал никакого другого способа справиться с приближающейся опасностью, как встретить ее лицом к лицу и как можно скорее, пока я не успел растерять последние остатки и без того скудного мужества.
Первым на мостике я увидел рулевого Горджеса, стоявшего за штурвалом с каким-то новым блеском в глазах, которого я еще у него не видел.
Ларсена тоже словно подменили. Гнетущей озабоченности на лице как не бывало. Он выглядел необычно спокойным и решительным. И совершенно равнодушным к тому, что он оказался прав (киты здесь были, только сзади нас!) и что его дозорные оплошали, не заметив их раньше. Меня это удивило и обрадовало: видимо, эта первая удача сделала капитана великодушнее.
— Йохансен говорит, — сказал он мне дружелюбным тоном, — что ты первым заметил фонтан.
Вспомнив растерянность на лице Свенда наверху и движимый чувством уважения к его честности, я счел необходимым взять его под защиту перед капитаном:
— Да, сэр. Но это произошло как раз в тот момент, когда он вел главное наблюдение впереди судна. Я подумал, что неплохо было бы посмотреть и назад. Мы так всегда делаем на суше, когда выслеживаем слона или какого-нибудь большого зверя. Один человек...
— Ясно, ясно! — перебил меня Ларсен нетерпеливо. — Вы оба поступили правильно. Но мне хочется знать вот что, мой юный бур... Расскажи-ка подробнее о первом фонтане: какой он был и как далеко, вспомни!
— Я не умею определять расстояния на море, сэр. Но первый фонтан, который я увидел, разбрызгался в воздухе прямо над горизонтом, как туманное облако. Второй был на расстоянии, по моему глазомеру, трех пальцев вытянутой руки ниже горизонта...
— Ты видел его хвост, когда он погружался? — он опять не дал мне закончить свою мысль.
— Нет, сэр. Ничего, кроме фонтана, — ответил я.
— Хорошо, хорошо, мой юный бур! Отлично! Большой кит, будь я проклят! — воскликнул Ларсен, чрезвычайно довольный моим объяснением. — Голубой. Самка. Жирная. И в часе хода отсюда, не больше. Так, а теперь возвращайтесь на мачту и смотрите в оба, будь я проклят!
Свенд сразу повернулся уходить, а я счел необходимым добавить:
— Это еще не все, сэр. Пока мистер Йохансен был здесь, я видел еще двух или больше китов, фонтанирующих по соседству с первым.
Я описал капитану новые фонтаны и высказал предположение, что раз эти фонтаны не такие высокие, как первый, то и киты эти меньше первого.
Хотя это мое известие послужило еще одним серьезным подтверждением правоты капитана в выборе места охоты, тем не менее он великодушно не стал вспоминать об ошибках своих дозорных, а только еще больше обрадовался, похлопал меня ласково по плечу и, уже как равному, сказал:
— Отлично! Отлично! Ты молодец! Это говорю тебе я, Тор Ларсен. Я благодарю тебя! И давай, пожалуйста, мигом наверх!
Мы с Йохансеном поспешили к мачте. Но как мы ни торопились, взбираясь наверх, я все же успел заметить, насколько сильно изменились настроение и обстановка на судне. Все стояли настороженные на своих местах, вперив широко раскрытые, блестящие глаза в морскую поверхность. Команда передвигалась по палубе только беглым шагом. Все вместе и каждый в отдельности, облеченные сознанием важности момента, охвачены были древним охотничьим азартом, когда добыча обнаружена и человеком движет только одна мысль — убить ее как можно скорее.
Я понял, что мрачная часть дня позади. Люди полны были прадедовским, бьющим через край возбуждением, светившимся на всех лицах и проявлявшимся во всех эмоциях. Что еще в жизни, размышлял я (как нередко думал еще в пору моего сурового охотничьего воспитания дома), может заставить мужчин чувствовать себя сильными и значительными, сделать их такими вот целеустремленными, как не возможность настичь добычу?
Следующий фонтан был замечен одновременно мной и Свендом.
Опытный китобой, каким Йохансен, несомненно, был, несмотря на весь его кажущийся скептицизм, он в то мгновение, как я крикнул: «Китиха снова пускает фонтан!» — засек время по своим наручным часам — прошло ровно двадцать семь минут и пятнадцать секунд. Фонтан выстрелил из воды с такой силой, что достиг высоты, по определению Свенда, не менее пятидесяти футов. Он стоял перед нашими глазами целых пять секунд, отливающий перламутром тополь в мираже яркого полуденного света, после чего уронил свой серебристый ствол в темно-голубую воду, чтобы быстро собраться в туманное облако и раствориться в воздухе с той же внезапностью, как и в момент возникновения.