Через несколько дней, когда студентов распустили на новогодние каникулы, я встретился с единомышленниками парня, что навесил себе на грудь маоцзэдуновский значок.
Итиро Иосида
студент
гор. Киото университет Киото
Когда я смотрю на эту визитную карточку, передо мной встают темная неопрятная комната, замусоренная окурками, обрывками газет и плакатов, и четверо юнцов студентов, петухами наскакивающих на меня. Казалось невероятным, чтобы в первый новогодний день в общежитии не было никаких примет праздника, который испокон веков японцы отмечают торжественно и радостно.
Идя сюда, я не видел ни одного дома, не украшенного «кадомацу» — букетом из веток сосны и сливы и побегов молодого бамбука. Сосна — символ долголетия, потому что сохраняет свою зелень многие годы. Слива олицетворяет жизнелюбие — ведь ей не страшны ни холод, ни снег. Бамбук означает стойкость перед ударами судьбы — он хоть и склоняется от порывов ветра, но никогда не ломается. Навстречу шли нарядно одетые люди — женщины в белых кимоно с замысловатыми разноцветными узорами понизу, широкие пояса завязаны большими бантами; мужчины в кимоно поскромнее, с мелким неярким рисунком. Здесь же, в комнате студенческого общежития, — сумрак и запустение. Давно не мытое узкое окно с решетчатой рамой почти не пропускает света. Студенты — в грязных джинсах, бахромящихся у щиколотки, в мятых форменных тужурках с оторванными пуговицами. «Они отрицают национальную одежду как «наследие феодальной аристократии», — догадался я. О празднике напоминала лишь «симэнава» — соломенная веревка. Вывешенная снаружи, над входом, она показывает, что дом чист и ничто злое войти в него не может. «Симэнава» валялась на полу у порога.
Визитную карточку дал только один, двое других представились так: «революционный бунтарь» и «борец за чистоту марксизма». А четвертый, напыжившись, сказал: «Я — боец революции», и совершенно неожиданно добавил, едва не заставив меня рассмеяться: «Но мой отец — контрреволюционер, а мать — домашняя хозяйка». Эти студенты не имели, конечно, ничего общего с марксистами-ленинцами. В Японии одни называют их троцкистами, другие — более точно: пекинскими подголосками. Встретился я с ними в городе Киото. Они пришли ко мне в гостиничный номер и пригласили к себе, чтобы «поговорить о марксизме и революции». Я согласился.
Прошло несколько лет, и Япония содрогнулась, узнав о преступлениях маоистской группы «Рэнго сэкигун». И хотя ни Итиро Иосида, ни его приятелей среди «рэнгосэкигуновцев» не оказалось, их духовное родство очевидно, и я с полным правом провожу параллель между ними.
Из журнала «Сюнан асахи»: «На совместном заседании, устроенном неподалеку от горного озера Харуна, был создан верховный орган группы «Рэнго сэкигун» — «центральный комитет» из восьми человек во главе с «председателем», его заместителем и «генеральным секретарем».
Какие причины побудили участников группы искать убежище в горах?
Их вынудила к этому полиция, устроившая массовые облавы в городе. Кроме того, для подпольной военной организации «Рэнго сэкигун» глухие горы служили безопасным местом для изготовления бомб и тренировки в стрельбе. Горы привлекали экстремистов и с точки зрения идеологии — они исповедовали идеи Мао Цзэдуна, и хождение по горам казалось им повторением «великого похода». Но самой важной причиной «исхода в горы» была изоляция «Рэнго сэкигун».
— Вы у себя в России совершили социалистическую революцию, но не хотите, чтобы такая же революция произошла у нас, — сразу же взял быка за рога Итиро Иосида.
— Да, да! Вы добились хорошей жизни для рабочих: они имеют машины, холодильники, телевизоры, а нам не даете добиться того же! — поддержал его сын «отца-контрреволюционера и матери — домашней хозяйки».
— Почему вы решили, что мы против социалистической революции в Японии? — возразил я. — Но для успеха революции требуется революционная ситуация. Так учил Ленин. Есть ли такая ситуация в Японии?
— Есть! — выкрикнул «революционный бунтарь». — Я говорю вам — есть! Дайте нам оружие, и мы выступим.
Из журнала «Сюкан асахи»: «Рэнго сэкигун» собиралась отметить восстанием годовщину своего удачного нападения на оружейный магазин. Потом, уже в ходе следствия, один из участников группы рассказал о подготовке налета на полицейский участок. Неясно, как отнеслись к этому плану отдельные члены «Рэнго сэкигун», известно только, что «член ЦК» Ямада стал жертвой «подведения итогов». Его казнили на том основании, что он «только рассуждает, пренебрегая практикой». Ямада осмелился возражать «председателю» Мори и его заместительнице Нагата, настаивавшим на немедленном вооруженном восстании с применением уже имевшегося запаса винтовок и бомб. Ямада считал восстание преждевременным и призывал начать с организационной работы.