Цель передачи прозрачна. Когда завтра первомайские колонны двинутся под красными знаменами к парламенту, обыватель не сделает различия между организованной демонстрацией трудящихся и действиями «Рэнго сэкигун». Люди, которые понесут плакаты с требованиями лучшей жизни и мира, должны показаться обывателю бандитами, убийцами, поджигателями. И если полиция обрушит дубинки на головы демонстрантов, станет травить их слезоточивым газом, обыватель почувствует удовлетворение и исполнится признательности к полиции, защищающей спокойствие и порядок.
На телеэкране в последний раз мелькнула рука, метнувшая бутылку с зажигательной смесью, проплыло перекошенное от напряжения лицо, и мне почудилось, что я узнал Итиро Иосида, студента университета в Киото.
Владимир Цветов
Камни самоцветные, белые жемчуга
Когда бы я ни бывал в Петрозаводске, обязательно захожу в краеведческий музей, где работает мой старый знакомый Иван Михайлович Мулло. В последний свой приезд я зашел взглянуть на коллекцию камней, которые пока еще находятся в запаснике музея. Услышал я о ней случайно и, услышав, удивился: почему Иван Михайлович, с которым мы знакомы уже пятнадцать лет, никогда прежде не говорил об этом? Но позже узнал, в чем было дело. Ученые хотели разложить камни, что называется, «по полочкам», а потом уже выставлять для обозрения. Условно эта коллекция, лежащая в больших деревянных ящиках, была названа «Мировой коллекцией минералов». На протяжении многих лет несколько геологов пытались разобрать и классифицировать ее. Но, к сожалению, отступили перед трудностями: этикетки были утеряны.
За дело взялся научный сотрудник лаборатории минерального сырья Института геологии Карельского филиала АН СССР Егор Васильевич Нефедов. Ежедневно после работы часа три-четыре он проводил в музее. И отдавал исследованию каждый выходной день. Шло время, и подвал музея превращался в сказочную пещеру. На стеллажах выстраивались кристаллы изумрудов, друзы аметистов. Сверкали красные и черные гранаты, аквамарины, топазы, рубины... Нефедов вооружался справочниками, рассматривал образцы под микроскопом, проводил химический и спектральный анализы. Свыше пяти тонн минералов пришлось перебрать Нефедову. Теперь огромная работа закончена. Государственный краеведческий музей КАССР готовит выставку необработанных драгоценных и полудрагоценных камней. Но как и когда эта коллекция попала в музей? История эта, говорят, связана с повенецким жемчуголовом Данилой Евсеевичем Трошковым.
...Старик положил за щеку кусочек сахару и благодушно мотнул лопатообразной бородой.
— Я с жемчугами веки выжил, дети мои.
Данила Евсеевич нацедил себе еще чаю, подлил густой заварки. Чай стал бордово-черный. Старик не спеша выпил чашку, затем положил ее на блюдце кверху донцем. Отер губы длинной крепкой ладонью:
— Я в молодости прыток был. Везде успевал. И покрестьянствовал, и к ремеслу приладился. Ну и жемчужинки вынал. И в Повенчанке, и в Кене, и в Онеге, и в Водле под порогами. Пока эти реки сплавом не были испорчены, жемчугу добывали из них — страсть. Жемчуг дело интересное. На нем, кто умел, зарабатывал отчаянные деньги. Это, конечно, скупщики. Пронырливый был народ. Помню, из Питера шастали, из Петрозаводска. А самый торопкий был Палит Палитыч. Любил он сначала напоить человека, а потом уж цену свою навязать. Ну Палитыч — особая статья, о нем попозже, а пока я про жемчужины расскажу. Величали мы их по-разному. «Каргополочки» — самые крупные и покатистые. На каргопольских уборах их нашивали на самое видное место. Ну а вокруг всякая мелкая жемчужная зернь да еще бисер, чтоб дешевле кокошник был. «Каргополочка» стоила от семи до десяти рублев. Величиной была с крупную горошину. Выше «каргополочки» шли уж самые драгоценные, крупные жемчужины. Им званье было — «жемчужные огурцы». И те и другие в Питере шли ходом. Скупщики от нас каменно утаивали цену, какую им давали в Питере, но слухи доходили: цена была такая, что рад бы поверить, да не верится.