— Растут, — ответил Ломакин. — И черемуха тоже...
Сергей Афанасьевич умолк. Худенький, в телогрейке, в промазученной кепке и с центровкой в руках, он стоит рядом, а смотрит своими светлыми, живыми глазами куда-то в пятьдесят второй год.
Саша пользуется паузой и, спрашивая Сергея Афанасьевича, умоляюще оглядывается на Ломакина:
— А Селиванова не помните?
Сергей Афанасьевич порылся в памяти:
— Наверное, практикант... как же, вспомнил. Мы с практикантами из сельхозтехникума вручную рыли... Гулик делал петлю, а мы его русло повернули прямо... Все сами делали. В обед приедешь в кузницу — откуешь пятьдесят болтов, нарежешь и тащишь на стройку. Вся станция обошлась всего-то в пять тысяч рублей.
— А кто тянул ЛЭП? — поинтересовался Ломакин.
— Щебенков из Благовещенска приехал со своими ребятами и натянули.
— А на нашей стройке были? —не утерпел Саша.
— Нет, говорят, туда не пускают.
— Какая ерунда, — разозлился Саша. — Вы только приезжайте и спросите... Ломакина, ну и меня тоже...
— А как там у вас дела? — спросил Сергей Афанасьевич и вдруг, словно решив, что ему неудобно почему-то спрашивать нас об этом, продолжил: — Все сомневался, как пропустите лед. Смотрю из сельхозуправления на Зею — льда нет. «Не пропустили», — думаю. Потом опять — идет, думаю: «Пропустили, значит». Душа-то за вас болит...
Перед отъездом я еще раз зашел к Владимиру Васильевичу Конько. Узнав, что мы разыскали деревянную гидроэлектростанцию, он попросил рассказать о ней подробнее, а потом сказал:
— Сорок киловатт — для сельской местности прекрасная мощность... Надо будет пригласить к нам этого Худякова... Говорите, что за десять лет эта ГЭС дала полтора миллиона киловатт-часов? — Он взял карандаш и бумагу и, заканчивая вычисления, подытожил:
— Эту энергию при средней работе наша ГЭС даст... ну, за два неполных часа...
Мне не раз приходилось слышать на стройке, что, если бы между хребтами Тукурингра и Соктахана была построена не мощная гидроэлектростанция, а хотя бы просто регулирующая паводковые воды плотина, она бы себя оправдала, так как наводнения на Зее часты и разрушительны. Они приходят, когда проливаются муссонные дожди, когда дождевые воды сбегают с полуторакилометровой высоты Станового хребта и вливаются в бурные и многочисленные притоки Зеи.
Последнее наводнение на Зее было в прошлом году. О нем я и спросил у Владимира Васильевича.
— Все началось с мелкого моросящего дождя, — сказал Конько. — Дождь шел день, два... без конца. Поползли низкие муссонные облака, и подул холодный северо-восточный ветер с Тихого океана. Начались серые дни, глянешь на сопки — какая-то свинцовая синь. Старики хорошо знают эти приметы. «Засерило», — говорят они. Синоптики сообщили, что ожидается большой приток воды с верховьев Зеи.
На склонах хребта потоки подмыли почву, и начался камнепад. Это было уже ночью, скала освещалась прожекторами, и видно было, как сверху в котлован, словно мячи, прыгали камни. В котловане работали студенты, пришлось их отправить домой. Но укладка бетона продолжалась. Бетонируемые блоки защищали от дождя щитами, их удерживали на весу стрелы кранов... Но главное для нас было — не дать прорваться в котлован почти двадцатиметровой стене воды... Начало затапливать дорогу, вода подступала к столовой. Слабые места были и на наших земляных перемычках. Со стройки людей мы не отвлекали на город (кстати, город тоже называется Зея), заготавливали мешки, сыпали породу. А в городе берег был разбит на участки, дома закреплены за учреждениями. Говорили: «Будьте готовы к худшему». Люди переносили вещи на вторые этажи, на крыши. С берега к домам были переброшены лодки. Тот, кто уходил за пределы города, брал с собой резиновую лодку.