– Что же, здесь он и рубил змея-злодея? – спросил я.
– Где он его прикончил, не знаю, – признался старик. – Может, и здесь…
Старик расписывал камень так, будто это была лошадь, которую он хотел мне продать. Когда он что-то доказывал, брался обеими руками за лацканы моего пиджака и энергично притрясывал. Это вызывало улыбку.
– Что, не веришь? – спрашивал он, принимая улыбку за ухмылку.
Долгое время на валуны, рассыпанные по земле, люди не обращали никакого внимания. А когда исследователи заинтересовались ими – удивились! Оказалось, это не местные камни. Местные были более молодые и более мягкие. А пришельцы – более древние и более твердые. Граниты, порфириты, кварциты… Крепкие, плотные, монолитные. Прошло не одно столетие, пока ученые установили, что камни эти не с Луны свалились во время извержения вулканов (была и такая гипотеза), а принесены ледником, некогда покрывавшим Северную Европу. Как вестники далекой эпохи оледенения, они продолжают интересовать ученых и сегодня…
В Минске я отыскал Институт геохимии и геофизики, при котором создается музей валунов. Хотел встретиться с его директором.
– Регина Викторовна Шемпель уехала вчера за камнями в Гродненскую область, – огорчили меня.
– А что, если за экспедицией поехать? – загорелся я.
– Искать цыган в поле? – остудили меня. – Они же не стоят на месте. И не заходят в села. У них машина, подъедут куда надо, постучат, покопаются, сделают анализы – и дальше. Но вы можете побеседовать о музее с Гаврилой Ивановичем Горецким.
– А он знает?
– Академик-то? – усмехнулись собеседники.
В комнате, где сидел академик, было несколько столов. Обычно стол начальника стоит у окна, но здесь у окна сидела девушка в белом халате. Телефон был там же. Справа у окна работала женщина посолиднее. А единственный мужчина, который находился в комнате, сидел почти у самой двери. И свет падал на его стол справа. Но это был он, Горецкий. Когда наши глаза встретились, он улыбнулся доброжелательно и пригласил сесть.
Я стал рассказывать, что видел и слышал у камня «Богатырь». Он слушал с улыбкой. Вдруг я поймал себя на том, что пришел-то к ученому, чтобы послушать его. И, прервав свой рассказ, попросил его продолжить.
– Может быть, не надо писать об этом, – сказал он, помедлив. – Уже сейчас нас забрасывают письмами. Одни упрекают нас в ребячестве: делать, мол, вам больше нечего, как создавать музей валунов. Другим, наоборот, не терпится его посмотреть. Хотят приехать ознакомиться. Первые просто недопонимают, а вторые… опять же недопонимают. Дело это не одного года. Пройдет еще лет десять, пока музей полностью будет готов. Ведь это не так: увидел валун – тащи. Музей будет создаваться на научной основе. А чтобы изучить валуны, нужно время.
– Где он будет расположен и как будет выглядеть?
– Разместится музей на территории нового академгородка и займет пять-шесть гектаров. И будет представлять ландшафт Белоруссии в миниатюре. Возвышенности такие-то и «руководящие валуны» с тех мест.
– Что значит «руководящие валуны»?
– Это такие камни, по которым можно определить, откуда и куда двигался ледник. Скажем, на Минской возвышенности взяли на изучение два валуна, пришедших с ледником из Скандинавии. Один из них имеет родственников на родине – ив одном районе, и в другом. Им нельзя руководствоваться при определении направления движения ледника. Другой же имеет родственников только в одном ограниченном районе. Это и будет «руководящий валун». Потому что только в этом случае мы можем сказать, что ледник двигался от точки А к точке Б.
– Откуда же пришли в Белоруссию эти валуны?
– В основном из Скандинавии. Есть и из Финляндии. Встречаются также балтийские, то есть выходцы со дна моря. А по составу: рапакиви-граниты, уралитовые порфириты, красные и бурые порфиры, песчаники, кварцевые порфиры…
– Когда же ледник доставил сюда эти валуны?
– Последнее оледенение на территории республики было семнадцать тысяч лет назад. Тогда и осели камни на наших землях.
– И долго они добирались сюда?
– Долго. Ледник двигался со скоростью один сантиметр в час. В общем, делал сто километров за тысячу лет.
– Как же, однако, он передвигался? Расскажите так, чтоб было понятно, – попросил я.
– Начнем с того, что лед – тело пластическое. Где-то в центре оледенения толщина его достигала двух-трех километров. Мы называем это мощностью льда. Под давлением собственной массы он начинает «растекаться»…
Ледники текут так же, как реки, – с верховья к низовью. Только медленнее. Где-то ход ускорялся; где-то замедлялся. Но не останавливался ледник ни перед чем. Опускался на дно моря, взбирался на гору. Или срезал ее и разносил по свету. Между землей и льдом создавалась положительная температура. И лед снизу немного подтаивал. Это облегчало движение ледника и уменьшало трение. Слизывал он языком все, что попадалось на пути. И, как гигантский бульдозер, толкал камни перед собой. Потом, встретившись с теплом, останавливался и, бросив груз, отступал назад, теряя вес. А там, откуда он начинал отступление, оставались возвышенности и валуны…
Из Минска я отправился в Полоцк, – посмотреть на «Борисовы камни». Путь был" довольно длинный, но камней этих я что-то не встречал. Валуны – они как грибы. Бывают там, где бывают. Неподалеку от Полоцка наконец появились, и в большом количестве. Издали они походили на мирно пасущиеся стада.
Но я смотрел на них уже глазами академика Горецкого и думал о том, что дает изучение подобных камней науке.
Они уже помогли ученым определить размеры и количество ледников, путь их, направление движения и время наступления. Для этого сначала изучались поверхностные валуны, потом валуны из разных горизонтов четвертичной толщи. По валунам составлялись карты того или иного центра оледенения.
По царапинам и вмятинам на скалах люди узнали, что ледники доходили даже до Индии и Бразилии. Скорее всего, это было во время пермо-каменноугольного оледенения, самого крупного в истории Земли. Выходит, что тепло и холод некогда ходили друг к другу в гости. Об этом говорят следы холода в тропиках и следы тепла на севере. Некогда на Аляске росли пальмы, а на островах Ледовитого океана шумели леса…
А как много может дать исследование валунов для изучения морского дна! Ведь среди бродячих камней есть выходцы со дна моря…
Большой «Борисов камень» я нашел в реке под Полоцком. Этот огромный валун, имеющий в окружности шестнадцать метров, был брошен туда в начале нашего тысячелетия по велению князя Бориса. На нем была выбита надпись: «Господи, помози рабу своему Борису». Одни говорят, что камень с такой «челобитной» князя был поставлен в этом месте потому, что здесь проходила граница его княжества: помоги, дескать, защититься от врагов… Другие утверждают, что в тот год стояла большая засуха и камень поставили в обмелевшую реку. Это была мольба о дожде. Скорее всего, так и было. Сейчас камня не было видно, лишь круги плясали над ним хороводом. Говорят, только в середине лета вылезает он из воды на полтора-два метра.
Я сфотографировал круги над ним и отправился искать другой камень-великан, что находится в Шумилинском районе Витебской области. «Большой камень» охранялся законом. Длина его достигала одиннадцати метров, ширина была боле» пяти с половиной, а высота – около трех. Он лежал за маленьким ручейком, на поляне, окруженной мелколесьем. Лежал, широко распластавшись, будто обнимал землю.
– Мы в детстве с этого камня прыгали, – рассказывает Петр Масько, местный житель. – Учились преодолевать страх высоты. Старики пугали нас чертями – камень, мол, чертов. «Почему «чертов»?» – спрашивали мы. «А какая же сила, – возражали они, – могла его приволочь сюда, если не нечистая?»