Я подхожу к ним: они бодрятся, стараются шутить, но сказывается длинная холодная ночь, которую молодые люди провели на каменных ступенях. Сколько дней они уже не ели? «Два дня, — отвечает кто-то, — и еще долго не будем есть, пока о нас не напишут газеты, пока над положением западногерманской молодежи не задумаются в «верхах».
...Корнелия Крон, восемнадцати лет, из Гамбурга. Вольфганг Шиллинг, двадцати лет, из Вальдорфа. Кристиан Тайс, двадцати одного года, из Гауновера. Петер Фогель, двадцати двух лет, из Эссена. Рудольф Екегль, двадцати лет, из Бад-Фильбеля... Я продолжаю знакомиться и вижу: география Федеративной Республики помножена здесь на безысходность. И на севере, на берегах Балтийского моря, и на юге, в предгорьях Швабского Альба, и на востоке, у холмов Гарца, и на западе, среди долин Эйфеля, — повсюду молодым людям пришлось узнать горькую истину: в них, полных сил, надежд и готовности трудиться, буржуазное общество не нуждается.
На Рудольфе Екеле брезентовая куртка, под ней — застиранная майка, на руках — теплые вязаные перчатки: ночью холодно. На первых порах, рассказывает он, когда только-только окончил школу, ему повезло — получил место ученика в химическом концерне «Хёхст» во Франкфурте-на-Майне.
— За местом ученика охотятся ежегодно тысячи, — говорит Рудольф, — и лишь немногим удается его получить. Когда же я проучился полтора года и мне выдали документ, подтверждающий мою новую специальность, то вместе с ним «выдали» и... безработицу. В концерн «Хёхст» меня не взяли. Я стал обивать пороги других химических предприятий. И везде получал один ответ: «Для вас у нас ничего нет». Так прошло два года. Хорошо еще, что родители помогают. А что дальше? У нас много, очень много болтают о гражданских правах, но это лишь разговоры — никакими правами мы не обладаем...
Кристиану Тайсу «повезло» еще меньше. Вот уже который год он пытается найти место ученика. От одной фирмы бежит к другой, пишет многочисленные заявления и, конечно, давно поставил крест на желанной профессии эколога — теперь он готов делать все, что угодно. Стать, например, садовником. Или кельнером. Или электриком, Или дояром. Или... «Да что распространяться, — хмурится он, — любая работа хороша, если ее иметь. Но отовсюду слышится: «Мы больше не берем учеников... Рабочие руки нам не нужны... Приходите через год-другой...»
Корнелия Крон приехала в Кёльн с берегов Нильской бухты. Пока еще она учится в десятом классе реальной школы. За плечами этой черноглазой маленькой девушки острая схватка с местным политиком — христианским демократом Отто Бернгардом, депутатом ландтага земли Шлезвиг-Гольштейн. Депутат, оказывается, имел неосторожность провозгласить, что, мол, каждый ученик в его земле сможет после окончания школы (поступить в профессиональное училище. Корнелия объявила во всеуслышание, что это ложь. Местная газета «Моргенпост» поведала читателям ее историю — в течение многих месяцев, задолго до школьных экзаменов, Корнелия стала искать себе место ученицы, побывала в двадцати двух фирмах, и повсюду ее встречали отказом. Наконец, ей предложили поискать место за пределами Киля, назвали даже адрес некой фирмы, а там оказалось, что на два свободных места ученика претендуют 79 выпускников.
Корнелия решила пойти в атаку. Она опубликовала открытое письмо депутату ландтага Берн-гарду, в котором потребовала: «Отцы земли» обязаны позаботиться о том, чтобы молодые люди, покидающие среднюю школу, могли приобрести квалификацию!» Под ее письмом подписались двести юношей и девушек. В довершение всего Корнелия предложила депутату: «Давайте устроим публичную дискуссию. Принесите с собой список незанятых ученических мест, о которых вы так много говорите, а я приведу с собой моих сверстников, желающих эти места получить!»
— Ну и что же дальше, — спрашиваю Корнелию, — чем кончилось дело?
— А ничем! Депутат не пожелал со мной дискутировать. Впрочем, и сказать ему, в сущности, было нечего...
Я смотрю на Корнелию: худенькая бледная девушка в легком пальто, для которой голодовка наверняка не самое полезное времяпрепровождение. Едва став взрослой, она уже вынуждена вести тяжелую жизненную борьбу.
«Обмануты!» — это жесткое слово все чаще срывается с уст молодых людей.
— Нас обманула школа, у нас украли время, — говорит девятнадцатилетняя Корнелия Воннерт, живущая в верхнебаварском городе Вайльхайме. Карл Рох, двадцати семи лет, вторит ей: и он обкраден — хотел стать педагогом, выдержал все экзамены, но работы не получил, а виновны в этом, по его словам, «экономический кризис и общественная система».