Наконец кран подвел беседку, которую двое подхватили и подвели к водолазу. Виктор сел, и в это время у шлема в костюме зашипел воздух — старшина открыл краник баллона. После этого он велел завинчивать иллюминатор. Виктор улыбнулся, но уже за стеклом, и в это время мы услышали старшину:
— Поехали...
За беседкой потянулся на высоту зеленовато-синий шланг подачи воздуха. Старшина Нечипоренко, в наушниках и со станцией связи на груди, стал подниматься на площадку, откуда уже многие смотрели на мутный круг воды, куда погружался Виктор. Вода закипела в лунке. Беседку тут же подняли обратно.
— Осмотр скважины в темноте, на ощупь, — услышал я рядом голос Василия Нечипоренко, — другое дело в море...
Как только водолаз скрылся в скважине, стали опускать в воду металлическую продырявленную, как сито, бочку.
— А это еще зачем? — спросил я у старшины, но он, в наушниках, меня не слышал.
— Майна бочку... Хоп. Застопорили.
Старшина закурил и молча смотрит в; одну точку. Лицо его стало суше, сосредоточеннее.
— Направить шланг... Хоп. — Это он говорит второму водолазу Шевцову, который страхует Виктора.
Все нагнулись и смотрят в лунку, как будто что-то видно. Наверное, это у людей естественное движение души — податься всем телом туда, где находится человек. Лица молчаливые, прекратились шутки и реплики. Только изредка слышны команды старшины:
— Трави шланг... Теперь трави бочку.
Заработала рывками электролебедка.
Молчат дизели. Тихо. Слышен шелест ветра в верхушках тоненьких лиственниц по сторонам. Дождь ненадолго прекратился, но небо серое, низкое. Иногда доносится шипение воздуха.
— Вира бочку! Что такое? Потрави шланг. — И снова водолазу:— Может; бочкой задел? Ты чувствуешь, что он дергает? — Это он спрашивает уже у страхующего.
— Нет, — отвечает тот.
— Кажется, его прихватило бочкой... Виктор, успокойся... сейчас потравим шланг и постараемся поднять бочку.
Вдруг тишина стала особой, осмысленной. На лицах появилось напряжение. Девушка стоит рядом со старшиной и буквально уткнулась в аппаратуру связи, хотя то, что слышит Нечипоренко, остальным недоступно.
— Ты распутался? Так почему же молчишь? — нервничает старшина. — Чего? Фу, черт! Галину? Она рядом.
Вдруг девушку как ветром сдуло, она убежала под общее оживление. Видимо, Виктор, чувствуя, что, пока он распутывался там, на глубине, наверху напряжение росло, и, чтобы разрядить его, он попросил опустить к нему Галину. Но старшина неосмотрительно назвал вслух ее имя, и все поняли просьбу водолаза.
Вскоре бочку стали поднимать. Вода стекала из нее, как из дуршлага; когда бочку опустили на землю, мы увидели на дне ее четыре массивные детали конической формы. Оказалось, это и есть шарошки, которыми бурят скалу, сорванные и отполированные твердой породой.
Наконец подняли водолаза. Как только отвинтили иллюминатор, Виктор глубоко вдохнул свежий сырой воздух и улыбнулся.
К вечеру, хотя дождь все еще был мелким, моросящим, река неожиданно стала подниматься. В самом узком месте, в створе моста, где выступали из реки опоры, вода вырывалась с такой бешеной скоростью, что люди даже не успели опомниться, как все забурлило, заворочалось. Люди посыпали к берегу, стали подтягивать лодки к деревьям и привязывать. Убирали трапы стоящих на разгрузке судов, а вода все прибывала, неся с корнем вырванные деревья, целые торфяные острова с кустами тальника. Говорили, что в верховьях идут проливные дожди.
Когда мы вернулись с берега на стройплощадку в надежде на оказию, чтобы добраться до поселка, монтажники занимались козловым краном. Прожектора прорезали темноту, выхватывая косые нити дождя, освещали поднятую на рельс ногу крана.