— Зачем вам Роке, комиссар? Что он сделал?
Комиссар понял, что Роке и в самом деле нет в ранчо. По правде говоря, он не надеялся найти его здесь и приехал со своими «миликос», чтобы потом его не упрекнули в бездеятельности. Сейчас он подумывал о том, не забрать ли ему этих голодранцев в комиссарию до утра. Может, кто-нибудь из братьев знает, где Роке. До утра он сумеет это выяснить. Во всяком случае, рыскать в темноте по сьерре не имело ни малейшего смысла. Еще напорешься на нож этого сумасшедшего!
— Роке увез дочь сеньора Отто. А ей нет еще восемнадцати. Что ты на это скажешь, Рохас? А остальные твои щенки где? Пусть выходят и становятся к стенке. К лошадям не подходить! И чтобы без фокусов, нас много. Ты меня понял, Рохас?
Да, старый Рохас понял. Сейчас они убедятся, что Роке один, и погонятся за ним.
— Слышите, ребята. Выходите, как сказал комиссар, и не дурите. Я вам приказываю!
Когда приказание комиссара было выполнено, дон Рохас подошел к нему.
— Слушайте, сеньор комиссар, мое слово твердое, вы это знаете. Я сам приведу вам Роке.
— Где он, Рохас?
— Я не знаю, где он. Но я его найду и приведу к вам.
Предложение было заманчивым, лучшего, пожалуй, и не придумать. Никто в округе не знал сьерру лучше этого старого гаучо, а его слову можно было верить. Чудаки, подобные ему, очень дорожат своей честью. А этого Роке так просто не возьмешь.
— Ладно, Рохас. Я тебе верю. А твоих щенков заберу. Чтобы ты вдруг не передумал. Ты меня понял?
Пять сыновей в окружении конных полицейских вышли со двора и вскоре растворились в темноте. А дон Рохас остался у входа опустевшего ранчо, склонив седую голову.
Искать Роке долго не пришлось. Направившись к шалашам, где братья укрывались от непогоды во время охоты, уже во втором дон Рохас увидел сына, сидевшего на камне. Пурпурная полоса разделила небо и землю. Гасли звезды, светало.
— Где девушка, Роке?
Сын, не вставая, кивнул головой в сторону шалаша.
На пончо, брошенном на охапку сухой травы, по-детски свернувшись калачиком, спала Анна-Мария. Дон Рохас осторожно разбудил ее. Девушка вскрикнула, увидев над собой незнакомое лицо старого гаучо.
— Не бойся, девочка. Я отвезу тебя домой.
Домой! Слово обожгло Анну-Марию. Как же она поедет домой?
Там отец, мать. Как же она... А Роке? Как теперь без Роке?
— Не поеду я домой! — Анна-Мария отшатнулась, забившись в угол шалаша. — Не поеду! Роке!
— Слушай, девочка...
— Нет! Нет! Роке! Где Роке, что вы с ним сделали? Роке! Роке!!
Дон Рохас вышел и сказал сыну:
— Иди успокой ее.
Притихшую девушку дон Рохас посадил на коня впереди себя, и по сверкающей утренней росой траве они поехали к поселку. Роке ехал чуть позади отца. Он старался не смотреть на золотистые волосы Анны-Марии. На сердце было тяжело, а в душе пусто. Он ехал, не чувствуя ни удовлетворения, ни раскаяния, навстречу своей судьбе.
Когда перед глазами показался поселок, дон Рохас, не поворачивая головы, сказал сыну:
— Ты подожди здесь. Я отвезу девушку домой.
Роке остановился, посмотрел вслед отцу, из-за спины которого виднелись золотистые волосы и голубой лоскуток платья Анны-Марии. Выстрелов Роке не услышал. Он упал с коня, убитый в спину, на еще не успевшую согреться землю. В его глазах не было даже удивления. В их черной, теперь уже мертвой, пустоте двумя светлыми точками отражалось утреннее солнце.
...Прищурив глаза от дыма сигареты, комиссар, склонившись над столом, заполнял бланк донесения.
«В полицейское управление.
По делу...»
Затянувшись в последний раз, он привычным жестом выбросил окурок в раскрытое окно и вывел твердым почерком:
«Попытка к бунту».
В. Ляховчук
Сифаки и люди
Не ищи иголку, Вазаха!
Больше всего мне повезло на Мадагаскаре, когда я встретил Андри, молодого агронома, учившегося у нас и в ГДР. Андри как раз собирался в инспекционную поездку по мальгашским деревням и предложил мне поехать с ним. Так я попал в Андрофари — лесное селение из восемнадцати хижин, в которых живет семьдесят семь человек.
Находимся мы здесь уже четвертый день. Раз в неделю, по пятницам, мимо Андрофари проходит грузовик, и мы сможем на нем уехать.
Меня эта задержка, давшая возможность заглянуть в будни лесной деревеньки, обрадовала. Когда же, в хижину, где нас поселили, начал наведываться старый Р., привлеченный звуками маленького транзистора, жизнь в Андрофари стала просто интересной. (Я называю обитателей деревни только первой буквой их имен по причинам, о которых вы узнаете позже.) Р. оказался подлинным кладезем мудрости. Он знал все, но не мог понять лишь одного: зачем и почему мой транзистор говорит и поет по-мальгашски, в то время как его хозяин явно предпочитает говорить на других языках. — А знаешь ли ты, вазаха (1 Вазаха (мальгаш.) — «белый», обращение к европейцу. — Примеч. авт.), зачем петух кричит по утрам? — спрашивает он, усаживаясь на окне.