— Таким образом, Андри, фади пока что оказались сильнее ваших передовых идей?
— Ну, это мы еще посмотрим, — задорно улыбнувшись, ответил агроном. — Конечно, бороться с суевериями трудно, особенно если нет возможности сразу же показать и доказать, что отказ от соблюдения того или иного фади не только ничем не грозит, но приносит видимые выгоды. Уж коли мы застряли в Андрофари, надо провести эти дни с пользой. Завтра у нас в хижине соберутся здешние активисты и молодежь. Мы обсудим кое-какие мои планы, а на следующий день проведем «кабари» — собрание жителей всей деревни. На нем окончательно и решим: довольствоваться крестьянам плохими урожаями и продолжать нищенствовать или попробовать жить получше.
Лемуры голосуют «за»
Учитывая деликатную тему, которую обсуждали «заговорщики», я ушел из хижины бродить по лесу. Однако на следующий день, когда все семьдесят семь обитателей Андрофари собрались под развесистым деревом кэшью на собрание, я по достоинству оценил сценарий, разработанный Андри.
Первым выступал мужчина лет тридцати, проведший, как мне рассказал Андри, при колониальном режиме три года в тюрьме за «большевизм».
— Друзья мои, — сказал он. — Сегодня сюда пришли все, кто есть сейчас в Андрофари. Но пусть каждый посмотрит на остальных. Он увидит лишь стариков, женщин и детей. Не мне вам рассказывать, где все наши мужчины. Они в Анталахе, зарабатывают деньги, собирая ваниль и гвоздику. Раньше, до независимости, они работали там на французов. Теперь основная часть пряностей Мадагаскара выращивается на полях мальгашей, таких же, как и мы с вами. Так почему же наши мужчины уходят в Анталаху работать на других, а не выращивают ваниль сами? Почему?
— Потому что выращивать ваниль — фади, — ответил кто-то из молодых.
— Правильно, фади, — продолжал оратор. — А как оно возникло? Пусть кто-нибудь из уважаемых односельчан, препятствующих нам сажать ваниль, расскажет, как возникло это фади.
Встал почтенный дородный старец, вокруг которого группировалось все пожилое население деревни.
— Когда многих из здесь сидящих еще не было на свете, мы тоже начали сажать ваниль. Вернее, сажать ее заставили нас французы. Мороки с ней было так много, что ваши деды и прадеды даже забросили свои поля. Мы вырастили хороший урожай ванили. Но французы отобрали его у нас, заплатив жалкие гроши. А те, кто забросил свои поля из-за этих стручков, остались с пустыми амбарами. Начались болезни. Почти каждую хижину навестила смерть. Никогда в нашей деревне не было такого до тех пор, пока в ней не появилась ваниль. Она была всему причиной. И мы объявили ее нашим фади.
Было видно, что собравшиеся начинают раскалываться на два лагеря. Молодежь и женщины что-то недовольно закричали. Не теряя самообладания, Андри встал и подчеркнуто вежливо поклонился своему оппоненту.
— Я был бы очень признателен, ранхаги, если бы вы рассказали молодым о причинах некоторых фади. Но поскольку я человек приезжий, то, прежде чем начинать наш разговор, давайте сначала познакомимся. Меня зовут Андрианарананацифера, но можно просто — Андри. А как ваше имя, ранхаги?
Старец неожиданно покраснел и, смешно надув щеки, сжал губы. Молодежь захихикала, ортодоксы зашептались. Затем все притихли.
— Как же вас величать, ранхаги? — нарочито медленно спросил Андри.
Старец обернулся к своей группировке, явно надеясь найти поддержку.
— Ранхаги зовут Б., — сказал кто-то из стариков. — Ранхаги Б. не может произносить свое имя. Для него это — фади.
— Ах, фади, — удивленно произнес Андри. — А я и не знал. Тогда, может быть, ранхаги Б. объяснит нам происхождение этого запрета?
Старец покраснел еще больше, и его кряжистая, посаженная на неестественно толстые ноги фигура как-то осела, сникла.
— Это мое фади, — громко, но без былой уверенности произнес он. — Его завещал мне еще отец. В нашей семье мужчины никогда не произносят свои имена.