Но более всего во время выступления Коллинза сковывало чувство осторожности: аудитория состояла в основном из приверженцев Тайнэна.
Во времена Гувера общество выкормышей ФБР объединяло около десяти тысяч бывших сотрудников. Многие из них, оставив службу, успешно делали карьеру в юриспруденции, промышленности, банках благодаря поддержке и покровительству Гувера. Сейчас же, в период правления Вернона Т. Тайнэна, в рядах общества насчитывалось четырнадцать тысяч мужчин и женщин, сплоченных привитой им еще в ФБР железной дисциплиной и чувством благодарности Тайнэну за помощь, благодаря которой они преуспевали на своих новых поприщах. Для Коллинза эта аудитория была враждебной. Он отдавал себе отчет в том, что зал был полон шпионами Тайнэна, готовыми донести хозяину о любом отклонении от предписанных им основ.
Но Коллинз знал и о том, что в зале находилась небольшая группа во главе с Тони Пирсом. В общении с ним Коллинз проявил предельную осторожность: Карен будет угрожать большая опасность, прознай Тайнэн о контактах министра юстиции с руководителем организации защитников Билля о правах. Утром Коллинз вышел на улицу, из телефона-автомата позвонил Пирсу и договорился встретиться с ним в специально снятом под чужим именем номере.
Обо всем этом и думал Кристофер Коллинз, пытаясь осмысленно закончить свою речь:
— Итак, мы стоим на пороге решительного изменения конституции страны с целью достижения торжества закона и порядка. Но даже принятия тридцать пятой поправки недостаточно для нормального существования общества, и я уже останавливался на многом из того, к чему нам следует стремиться. Позвольте мне еще раз сформулировать эти цели словами бывшего министра юстиции США Рамсея Кларка: «Если мы хотим успешно бороться с преступностью, то должны прежде всего обратить внимание на обесчеловечивающее влияние, которое оказывают на развитие личности трущобы, расизм, невежество и насилие; нищета, безработица и безделье; недоедание из поколения в поколение; коррупция и бессилие в осуществлении своих прав; болезни и загрязнение окружающей среды; алкоголизм и наркомания; алчность, вечное беспокойство и страх; безнадежность и несправедливость. Они-то порождают и плодят преступность. И их нужно одолеть». Благодарю вас за внимание.
Аплодировали вяло; бывшие фэбээровцы ждали оваций и салюта, своему хозяину и его детищу — тридцать пятой поправке, а вместо этого услышали сюсюканье по поводу социальных реформ. Но мучения Коллинза наконец закончились. Полчаса спустя он уже был свободен. У выхода из зала к нему присоединился охранник Хоган, проводивший его в лифте на семнадцатый этаж. У двери своих апартаментов Коллинз сказал Хогану, что до вечера он пробудет у себя в номере, и предложил тому пойти пока в кафе.
Подождав немного, Коллинз открыл дверь и выглянул наружу. Коридор был пуст. Он пробежал к лестнице и спустился на пятнадцатый этаж, где нашел номер 1531. Проверив, не следят ли за ним, он вошел, оставив дверь открытой, и осмотрелся.
Однокомнатный номер. Широкая низкая кровать. Кресло. Два стула. Шкаф. Телевизор. Обстановка более чем скромная, но для дела сойдет.
Коллинз испытывал искушение позвонить в Вашингтон Карен, хотя бы для того, чтобы подбодрить ее. Он обдумывал, разумно ли разговаривать по телефону, но, прежде чем успел принять решение, в комнату вошли Тони Пирс и с ним, к удивлению Коллинза, еще двое.
Коллинз не видел Пирса со дня их дискуссии в телестудии. Он даже сжался внутренне, вспоминая о своей тогдашней роли, и представил себе, что сейчас думает о нем Пирс.
Но в поведении Пирса не чувствовалось ни презрения, ни нежелания снова встретиться с ним. Открытое веснушчатое лицо под копной светлых волос хранило обычное добродушное выражение.
— Вот мы и встретились снова, — сказал он, пожимая Коллинзу руку.
— Очень рад, что вы пришли, — ответил Коллинз. — Признаться, не был уверен, что согласитесь.
— Я с удовольствием воспользовался этой возможностью, — возразил Пирс. — Хочу также познакомить вас со своими коллегами — мистер Ван-Аллен, мистер Ингстрап. Мы вместе служили в ФБР и ушли оттуда почти одновременно.