— А в последний раз, когда дедушка беседовал с директором Тайнэном и с ним случился удар, ты их тоже записал?
— Ага. Хотя здорово потом испугался, когда все забегали.
— То есть когда дедушка потерял сознание?
— Ну да. — Мальчик поднял вверх магнитофон. — Но до того я записал каждое их слово.
— Не может быть, Рик. Ты действительно записал последний разговор твоего дедушки с директором Тайнэном?
— Делов-то! Тайнэн сидел там же, где сейчас сидите вы. Дедушка сидел там, где только что сидела бабушка. Мистер Эдкок — вот там, на стуле. И говорили они о том же документе «Р», о котором вы только что спрашивали бабушку.
У Коллинза пошел мороз по коже. Он правильно понял последние слова Ноя Бакстера. Изо всех сил он пытался сохранить спокойствие.
— Они говорили о документе «Р»? Ты не ошибаешься?
— Дедушка о нем не говорил. Говорил только директор Тайнэн.
— И ты слышал каждое его слово?
— Конечно, — ответил Рик. — И записал все, как сейчас записал вас.
— Хорошая получилась запись?
— Вы же слышали, как работает моя машинка, — гордо ответил Рик. — Я прокрутил запись на следующее утро.
— Да, машинка у тебя что надо, — прищелкнул языком Коллинз. — Мне бы такую. — Он сделал паузу. — А что стало с записью? Ты ее стер?
Сердце его замерло в ожидании ответа.
— Нет, я никогда не стираю, — ответил Рик.
— Значит, лента у тебя?
— Больше нет. Записей дедушкиных разговоров я у себя не держал. Когда дедушка уже был в больнице, я взял последнюю кассету, написал на ней «м. ю. д.» — «министр юстиции дедушка», — поставил месяц — январь — и вместе со всеми остальными кассетами положил ее в верхний ящик дедушкиного шкафа, где он хранил свои магнитофонные записи.
— Но шкаф увезли отсюда?
— Ага.
— Рик, ты не помнишь, о чем был разговор? Что они говорили о документе «Р»?
Мальчик состроил гримасу, вспоминая.
— Я ведь особенно не прислушивался — только записывал. А утром просто хотел убедиться, что хорошо получилось.
— Но ведь что-то ты должен помнить. Ты ведь упомянул, что Тайнэн говорил о документе «Р».
— Верно. Но что именно он сказал, вспомнить не могу. Он все говорил, говорил, а потом дедушке вдруг стало плохо, и все забегали, бабушка плакала, я перепугался, выключил магнитофон и сидел за шторой, пока не приехала «скорая». Когда все столпились у двери, я проскользнул и убежал к себе.
— Больше ты ничего не помнишь?
— Извините, мистер Коллинз, но больше ничего.
— Хватит и этого, — Коллинз благодарно хлопнул мальчика по плечу.
В гостиную вернулась Ханна Бакстер.
— Опять этот озорник пристает к вам со своим магнитофоном, Кристофер?
— О нет, нет. Мы очень славно поболтали. Рик мне здорово помог.
— Я нашла календарь, — сказала Ханна. — Ной ждал обоих — Тайнэна и Эдкока.
— Я так и думал, — ответил Коллинз. Подмигнув Рику, он встал. — Пожалуй, мне пора. Большое спасибо, Ханна. И тебе спасибо, Рик. Позвони мне, если когда-нибудь захочешь работать в министерстве юстиции.
Выйдя на улицу, Коллинз уже не замечал лившего из тяжелых туч дождя. В душе у него сияло солнце. С небольшим темным пятном. Несгораемый шкаф с личным архивом полковника Ноя Бакстера находился теперь в кабинете директора ФБР в здании имени Эдгара Гувера.
— Пагано, — сказал Коллинз шоферу. — Высади меня у первого же автомата. Мне необходимо срочно позвонить.
Окончание следует
Сокращенный перевод с английского Ю. Зараховича