Дмитрий Борисович Фрид, мой новый знакомый, совсем не напоминал ученого-биолога, самозабвенно влюбленного в природу. Это был представитель деловой части человечества, которому чужды понятия, что в жизни может быть что-то невозможное, но он в самом деле имел отношение к моржам. Более того, на следующее же утро вертолет должен был доставить его и его помощников на косу Руддера.
— Вы летите туда за бивнями, — высказал я предположение, ибо знал, какие прекрасные композиции и отдельные статуэтки можно вырезать из моржовой кости.
Не секрет, что морж, этот гигант среди ластоногих, занимающий среди северных морских млекопитающих второе место после кита, был сильно истреблен когда-то не из-за шкур и меха, мяса и сала, а прежде всего из-за удивительных клыков, которыми наделила его природа. Вырастающие из верхней челюсти клыки достигают у самцов семидесяти сантиметров. Животным они необходимы как плуги для разрыхления дна при добывании моллюсков, а зверобои с давних пор решили, что место им, распиленным и разрисованным, в человеческом жилье. Трудно подсчитать, сколько тысяч моржей было уничтожено только ради бивней...
Дмитрий Борисович, который, как выяснилось, был косторезом Магаданской сувенирной фабрики, усмехнулся: «Кому же позволят сейчас убивать моржей ради бивней? Но, однако, вы правы — на косу мы летим за моржовой костью».
Он объяснил, что, с тех пор как охоту на моржа приостановили, мастера магаданской фабрики научились изготовлять неплохие вещицы и из зуба кашалота. Но и он теперь стал дефицитом. А чтобы дело косторезов не пропало, пришлось подумать, нельзя ли найти заменители? И оказалось, что кое-что можно резать из ребер и челюстей кита, а этого добра тут в каждом поселке немало. Неплохим материалом для резчика может быть и нижняя челюсть моржа, изделия из нее получаются почти как из бивня. Вот мастера и решили обследовать старинные лежбища, где когда-то забивали моржей, а челюсти, конечно, выбрасывали...
Я знал, что на косе имелось лежбище, и спросил Дмитрия Борисовича, не может ли он взять меня с собой?
На следующее утро мы улетели, и добраться до косы нам не помешал ни начавшийся дождь, ни туман, густой кисеей закрывший море. Вертолетчики покружили, словно раздумывая, лететь дальше или возвращаться, а потом ринулись в кромешную хмарь и, пробив ее, вышли точно на косу, которая вытянулась на несколько километров вдоль гористого берега моря. Пролетев над нею, мы нашли показавшуюся вначале не очень большой группу розоватых моржей. «Осторожные звери», — подумал я. Они устроились так хитро, что подобраться к ним незамеченным было невозможно...
Пилоты, не подозревая, что нам нужна свалка костей, высадили нас совсем неподалеку от лежбища. Мы выбросили груз и скоренько попрощались, а когда вертолет улетел, узнали, что добрых километра два нам придется таскать мешки на себе: давний лагерь добытчиков находился в глубине косы.
Светило солнце, голубело небо — погода выдалась идеальной для съемки. Где-то неподалеку поревывали моржи, а мы, обливаясь потом, перетаскивали экспедиционное имущество к этой костяной свалке, пока не перетащили все. Только тогда Фрид решил, что я имею право сходить поснимать моржей, к которым стремился столько долгих лет.
— Да не торопитесь, — напутствовал он, — никуда они не денутся. Только, если захотите подойти поближе, наклонитесь.
Дорогу перебегали евражки, становившиеся на задние лапки и с любопытством разглядывавшие меня. Неожиданно из-под ног взлетели гаги, до последнего момента хоронясь в траве на гнездах. От берега к середине лагуны улепетывали по воде линяющие бакланы; кружились, недовольно покрикивая, бургомистры, а я шел, не обращая на них внимания, все еще не веря, что через несколько минут увижу лежбище моржей...
Странное впечатление произвели на меня эти морские звери, которые, несомненно, когда-то ушли с суши в воду, научились за тысячелетия отлично плавать, глубоко нырять, добывать в море пищу, выводить потомство на ледяных полях, но которые так и не смогли утерять тягу к берегам земли, возвращаясь в основном для того, чтобы хорошенько на ней отоспаться.
Прежде всего поражала их безбоязненность, заставлявшая поначалу подумать — не слепы ли они? Я, чуть склонившись, подошел к зверям на расстояние в несколько метров — можно было пересчитать усы-вибрисы на их мордах. Моржи внимательно смотрели на меня, казалось, оценивали и изучали, а насмотревшись, преспокойно укладывались спать. Вот и пойми их желание уединяться на отдаленных косах...
Лежбище постоянно пополнялось. С востока вдоль косы по двое, по трое к залежке подплывали все новые звери. Они издали замечали меня, пристально разглядывали, но, увидев спокойно лежащих собратьев, решали, что можно последовать их примеру, полагаясь больше на чувство стадности, чем на собственные глаза.