В долине реки Сева я наконец увидел старателей, копавшихся в алмазоносном слое гравия. Слой этот протянулся на сто шестьдесят километров вдоль реки. Стоя на мелководье по колено в воде, старатели вонзали широкие лопаты в мягкий прибрежный песок. Алмазы залегают чаще всего в грядах гравия шириной пятнадцать-двадцать сантиметров, покрытых метровым пластом песка. Старатели слой за слоем снимали песок и гравий, промывали и просеивали на круглых лотках.
Это очень трудная, кропотливая работа, целиком зависящая от везения и случайностей, в которой при всем желании трудно обнаружить что-нибудь романтическое. Если бы мне пришлось менять профессию, кем-кем, а старателем алмазов я бы наверняка не стал...
На реке Сева работы ведутся только в сухой сезон, но Алмазное управление круглый год платит жалованье старателям. Работают они, как встарь, самыми примитивными орудиями, но, кроме них, добычу алмазов производит с применением самых современных методов государственная компания «Диминко». Она располагает в Енгема, Сефаду, Тонго и Моа бульдозерами и установками, на которых отделяют драгоценные камни от гравия.
Ежегодная добыча алмазов в Сьерра-Леоне составляет около двух миллионов каратов, не считая, конечно, нелегально добываемых алмазов. На долю алмазов приходится свыше шестидесяти процентов всего сьерра-леонского экспорта. По количеству каратов страна занимает четвертое место в мире среди экспортеров алмазов и поставляет около десяти процентов мировой добычи. Сьерра-леонские алмазы обычно превосходят по величине найденные в других странах Западной Африки и употребляются в основном для производства декоративных бриллиантов. Самый крупный алмаз в 245 каратов был найден в Сьерра-Леоне еще в колониальный период и преподнесен английской королеве. После огранки и шлифовки его стоимость достигла суммы, на которую можно было бы построить пятнадцать таких больниц, как та, что я посетил в Магбураке...
Гаральд Ланге (ГДР)
Перевела с немецкого Р. Солодовник
Пальмовый дом
Метро в Калькутте
Еще до того, как автобус вытолкнуло в водоворот движения на одной из центральных улиц Калькутты, мы уже были оглушены невероятной какофонией звуков, повисших во влажном и, несмотря на утренний час, горячем воздухе. Нашему водителю Хадиду, в чалме, с великолепной бородой и обязательным для правоверного сикха металлическим браслетом на запястье, удалось ловко пристроиться за разукрашенным рекламой двухэтажным красным автобусом, облепленным со всех сторон пассажирам; свисавшими наподобие плодов хлебного дерева. Не успели мы оглядеться в сверкающем и гремящем потоке из пестрых автобусов с обязательной надписью «Общественный перевозчик», желтоверхих такси, стремительных моторикш и неповоротливых воловьих повозок, как вдруг все мельтешение разнокалиберного транспорта притормозилось. Посреди проспекта величаво стояла корова с выпирающими ребрами.
— Куда это спозаранку направилась священная скотина? — качает головой Хадид и, потеряв терпение, круто выворачивает машину из-за улыбающегося лица индийской актрисы, украсившего заднее стекло автобуса. А навстречу летит буквально нам в лоб «амбассадор», машина индийской марки, из-под козырька которой сердито смотрит такой же усатый в чалме, как наш Хадид. Неотвратимость столкновения усугубляется необычным, по нашим понятиям, левосторонним движением. Автобус делает удивительный зигзаг чуть ли не поперек проспекта, и только невозмутимость Хадида и мастерство регулировщика под черным зонтом, прикрепленным к поясу, спасают наши жизни.
Мы поспешно устремляемся вниз по улице под разноголосый рев клаксонов и свистки рикш. Трусят босые рикши в бензиновой гари и пыли вдоль тротуара. Ездоки в высоких колясках, защищенные от солнца опущенным верхом, беседуют, читают или просто равнодушно смотрят поверх взмокших спин рикш, судорожно вцепившихся в оглобли колясок. Вечером, вымотанные за день непосильным трудом, безучастные к окружающему, рикши сидят на тротуаре, заплеванном красными пятнами бетеля, который здесь жуют все.
Видим, как подъезжает седоголовый рикша в рваной рубашке. Пассажир пожалел его, еле передвигавшего сухие, как тростник, ноги, и, поставив в коляску саквояж, шел рядом с ним. Получив плату, старик направляется на перекресток, где торговец паном готовит на своем лотке среди разноцветных баночек очередные порции. Сполоснув листок бетеля водой, он привычно размазывает по свежей зелени известь, посыпая все какой-то темной смесью (Чаще всего лист бетеля посыпают мелко нарезанными семенами арековой пальмы; их извлекают из небольших плодов, похожих на гусиные яйца, высоко висящих под резными листьями. Добавляют также дубильный экстракт, гвоздику, табак и даже сердцевину одного из видов акаций, обладающей пряным привкусом. Слюна приобретает красную окраску в результате реакции извести и зеленого листа бетеля. Индийцы утверждают, что пан оказывает тонизирующее и даже наркотическое действие на организм, укрепляя одновременно десны — Примеч. авт.). Затем тонкие пальцы двумя-тремя движениями быстро сворачивают листок в аккуратный пакетик. Старик отдает только что заработанные пайсы и берет несколько пакетиков Присев у своей ободранной коляски, рикша отправляет в рот порцию пана и, откинув голову, начинает медленно жевать, устало закрыв глаза, изредка сплевывая прямо перед собой красную слюну.