До вчерашнего дня на станции было 26 человек. Теперь стало чуть побольше. Все ребята молодые, многие в Арктике впервые. Средний возраст — двадцать семь лет.
На станции есть две собаки: Янка я ее «сын» Веселый, который родился здесь, на льдине, в первые дни зимовки. Ребята долго думали, какое имя дать щенку? В результате обсуждения появился приказ по СП-28 за номером 7, который гласил: «В связи с тем, что дрейф комсомольско-молодежной станции посвящен 50-летию первой в мире СП, назвать «сына» Яны именем «Веселый», в честь собаки, которая вместе с папанинцами успешно выдержала испытание полюсом».
По давней полярной традиции все вновь прибывшие назначаются на дежурство по станции. Сегодня моя очередь. Обязанностей у дежурного много: накрыть столы в кают-компании, вымыть посуду, подмести полы, заготовить снег для камбуза и растопить его — другого способа добыть пресную воду здесь нет. Единственное преимущество — дежурный может выбрать фильм для вечернего просмотра, но мне не повезло — интерес к кино упал, так как все фильмы уже засмотрены до дыр, а новых мы с собой не привезли.
Живем по московскому времени, поэтому, когда в Москве ложатся спать, на «Северном полюсе» все собираются в кают-компании на завтрак. Завтрак в 23.00, обед в пять утра, ужин в одиннадцать утра. Порядок установлен строгий и обязательный для всех: хочешь ли завтракать или нет, но приди. Каждый должен видеть, что все на месте, ничего ни с кем не произошло, какое у кого самочувствие и настроение. Кают-компания — это, пожалуй, единственное место, где может собраться весь коллектив станции.
Сразу после завтрака заспешили к себе метеорологи и радисты — подходил срок отправки на Большую землю очередной сводки погоды. За ними потянулись ребята из отряда гидрологов — готовятся к зондированию океана. Расправившись с посудой, иду выносить мусор на улицу. Его сваливают в пустые бочки из-под солярки: бросать на территории станции ничего нельзя — когда появится солнце, вокруг любого темного предмета может образоваться небольшое озерко воды. Пустые бочки вскрывают с помощью зубила и молотка.
С непривычки пока получается плохо...
— Ночью у тебя дежурство продолжается,— напоминает Чернышев,— перед отбоем каждый доложит тебе о наличии людей в домиках, а потом надо обойти территорию станции — мало ли чего, все-таки живем на льдине.
Опустела кают-компания. Одеваюсь, выхожу на улицу. Здесь в Ледовитом океане на льдине и снег под ногами скрипит как-то по-иному. Его твердые и жесткие крупинки блестят в свете фонарика — будто каждая по отдельности. Кажется, каждый шаг слышен на многие километры вокруг... А может, просто такая тишина здесь — только шаги, собственное дыхание да мерное рокотание дизеля электростанции. Я вспоминаю свое весеннее недолгое пребывание на льдине и пытаюсь сориентироваться. Вот несколько снежных холмов — как раз возле них приземлился первый вертолетный «десант» на льдину: на белом снегу тогда кто-то из летчиков написал пламенем горящего фальшфейера: СП-28, 24 апреля 1986 года. Как давно это было! Сейчас эту надпись уже не найти: ее стерли метели и ветра... Но я знаю, что она была вот здесь, возле самого большого холма, из которого потом сделали ледник для продуктов. Подхожу к домику метеорологов. Из люка на крыше упирается в небо световой луч.
— Для чего это?
— Измеряю высоту облачности,— жестом приглашает зайти Коля Панин,— через каждые три часа готовим сообщение на Большую землю: какая на СП температура, облачность, давление, ветер...
— И ночью тоже через каждые три часа?
— И ночью...
Северный Ледовитый океан на картах погоды представляет собой огромное по площади белое пятно. Любые данные из этого малоизученного района уникальны, их ждут синоптики, которые составляют прогнозы погоды для всего Северного полушария, капитаны судов, плавающих по Сев-морпути, летчики, летающие в высоких широтах.
— Да,— говорит Коля,— если на материке на такой метеостанции работают семь-девять человек, то здесь нас всего двое: бывает, что не видимся с Алешей Логиновым неделями — ведь работаем мы, сменяя друг друга.