До следующего солнца
Позади остались огоньки полярной станции на острове Жохова — последнего промежуточного пункта по дороге на льдину научно-исследовательской комсомольско-молодежной станции «Северный полюс-28». Впервые я познакомился с молодыми полярниками СП-28 весной 1986 года, когда дрейфующая станция только создавалась. Те дни были заполнены бесконечными погрузками и разгрузками самолетов, нескончаемыми хлопотами.
— Знаете, — сказал начальник СП-28 Александр Чернышев,— приезжайте к нам лучше осенью, когда закончится строительство, наладится быт, развернутся полностью работы по научным программам.
Кто бы мог предположить тогда, что ни летом, ни осенью, ни в начале зимы попасть на СП-28 будет невозможно...
Во время очередной подвижки льда через взлетно-посадочную полосу прошла трещина и надолго лишила 26 человек связи с Большой землей. Чтобы подготовить новый ледовый аэродром, нужно было срезать 135-метровую гряду торосов, вылить в неровности и впадины шесть тысяч тонн океанской воды. Лишь в начале февраля, через девять месяцев после открытия станции, на СП-28 смог вылететь первый самолет...
Сегодняшний полет на дрейфующую станцию особенный, в авиации такие рейсы называют пробными, «техническими». Мы должны приземлиться на ледовый аэродром, чтобы выяснить, можно ли сесть на него. Поэтому самолет ведут одни из самых опытных полярных летчиков Колымо-Индигирского объединенного авиаотряда — экипаж командира Юрия Клепикова. В салоне Ил-14 также начальник экспедиции «Се-вер-39» Владимир Киселев, наша киносъемочная группа Центральной студии документальных фильмов, группа руководителя полетов Павла Петровича Бирюкова ( См. очерк «За кромкой Бирюковского берега».— «Вокруг света», 1986, № 10. ). Нас не очень-то хотели сажать в этот самолет — все-таки рискованно, полет пробный, но Бирюкову удалось уговорить авиационное начальство: «Ладно, может, возьмем ребят? Кино все же, для истории... Жаль, останутся».
Полет длится уже больше трех часов. Скоро должны выйти в заданный район. Линии горизонта не видно, в сплошной тьме мерцают перед пилотом стрелки приборов. Штурман Владимир Арсланов определяет по звездам наши координаты. Трудно, очень трудно отыскать в океане полярной ночи несколько домиков и короткую посадочную полосу.
По расчетам до точки остается пять минут. Радист еще раз запрашивает СП-28 — погода там пока благоприятная. На дрейфующей станции должны запускать в небо осветительные ракеты. В салоне все прильнули к иллюминаторам, стараясь оттаять изморозь на стекле горячим дыханием и теплом рук. Ничего не видно, лишь звезды — вверху, сбоку и, кажется, даже внизу, под нами.
Наконец голос штурмана:
— Ракету вижу, прямо по курсу! Пробный заход над полосой, видим еле различимую цепочку огоньков. Короткие, отрывистые слова-команды, и из-под крыльев выползают два луча навстречу приближающейся земле. Вернее, не земле, а нескольким сотням метров относительно ровного льда, окруженного грядами торосов. Включается секундомер. Проходим над полосой, в конце полосы замечаю темные жилки разводий. Самолет заходит на второй круг.
Все ближе и ближе летящий навстречу лед. Мягкий толчок...
— Борт 61788, есть посадка на СП!
Самолет, не выключая моторов, разворачивается и проезжает еще раз по всей длине полосы, готовый, как испуганная птица, в любой момент снова подняться в воздух.
Открывается дверь, и в салон клубами врывается морозный воздух. Горят огни фальшфейеров, красноватые отблески играют на лицах встречающих — собралось все население СП-28. Почти все зимовщики с большими заиндевелыми бородами — сразу и не узнаешь, кто есть кто.
Еще не утихло радостное возбуждение встречи, а прилетевшие руководители авиаотряда придирчиво, метр за метром, осматривают взлетно-посадочную полосу.
— Молодцы, ребята! Подготовили аэродром как во Внукове!
А это значит, что на СП-28 остается группа руководителя полетов. Следующий самолет будет направлять на посадку уверенный, чуть с хрипотцой, голос Павла Петровича Бирюкова.
Остаемся и мы.
Вот и еще один день наступил, самый обыкновенный будничный день зимовки... Для нас второй по счету, для старожилов станции — 269-й.
Льдина, на которой находится СП-28, небольшая — от огромного поля, которое мы видели весной 1986 года, остался где-то километр на полтора: на ней обычные полярные палатки и десяток домиков, изготовленных из двух слоев толстой фанеры с пенопластом посередине. В них живут, в них же расположена и научная аппаратура — так что ходить на работу далеко не приходится. Отопление — печки, работающие на солярке или керосине. В домиках электрическое освещение — днем и ночью слышен шум работы дизелей электростанции. Впрочем, сейчас день и ночь — понятие условное. Все двадцать четыре часа в сутки темно. Солнце на нашей широте покажется лишь через месяц. Вокруг на тысячи километров никого — только льды, торосы и разводья...
До вчерашнего дня на станции было 26 человек. Теперь стало чуть побольше. Все ребята молодые, многие в Арктике впервые. Средний возраст — двадцать семь лет.
На станции есть две собаки: Янка я ее «сын» Веселый, который родился здесь, на льдине, в первые дни зимовки. Ребята долго думали, какое имя дать щенку? В результате обсуждения появился приказ по СП-28 за номером 7, который гласил: «В связи с тем, что дрейф комсомольско-молодежной станции посвящен 50-летию первой в мире СП, назвать «сына» Яны именем «Веселый», в честь собаки, которая вместе с папанинцами успешно выдержала испытание полюсом».
По давней полярной традиции все вновь прибывшие назначаются на дежурство по станции. Сегодня моя очередь. Обязанностей у дежурного много: накрыть столы в кают-компании, вымыть посуду, подмести полы, заготовить снег для камбуза и растопить его — другого способа добыть пресную воду здесь нет. Единственное преимущество — дежурный может выбрать фильм для вечернего просмотра, но мне не повезло — интерес к кино упал, так как все фильмы уже засмотрены до дыр, а новых мы с собой не привезли.
Живем по московскому времени, поэтому, когда в Москве ложатся спать, на «Северном полюсе» все собираются в кают-компании на завтрак. Завтрак в 23.00, обед в пять утра, ужин в одиннадцать утра. Порядок установлен строгий и обязательный для всех: хочешь ли завтракать или нет, но приди. Каждый должен видеть, что все на месте, ничего ни с кем не произошло, какое у кого самочувствие и настроение. Кают-компания — это, пожалуй, единственное место, где может собраться весь коллектив станции.
Сразу после завтрака заспешили к себе метеорологи и радисты — подходил срок отправки на Большую землю очередной сводки погоды. За ними потянулись ребята из отряда гидрологов — готовятся к зондированию океана. Расправившись с посудой, иду выносить мусор на улицу. Его сваливают в пустые бочки из-под солярки: бросать на территории станции ничего нельзя — когда появится солнце, вокруг любого темного предмета может образоваться небольшое озерко воды. Пустые бочки вскрывают с помощью зубила и молотка.
С непривычки пока получается плохо...
— Ночью у тебя дежурство продолжается,— напоминает Чернышев,— перед отбоем каждый доложит тебе о наличии людей в домиках, а потом надо обойти территорию станции — мало ли чего, все-таки живем на льдине.
Опустела кают-компания. Одеваюсь, выхожу на улицу. Здесь в Ледовитом океане на льдине и снег под ногами скрипит как-то по-иному. Его твердые и жесткие крупинки блестят в свете фонарика — будто каждая по отдельности. Кажется, каждый шаг слышен на многие километры вокруг... А может, просто такая тишина здесь — только шаги, собственное дыхание да мерное рокотание дизеля электростанции. Я вспоминаю свое весеннее недолгое пребывание на льдине и пытаюсь сориентироваться. Вот несколько снежных холмов — как раз возле них приземлился первый вертолетный «десант» на льдину: на белом снегу тогда кто-то из летчиков написал пламенем горящего фальшфейера: СП-28, 24 апреля 1986 года. Как давно это было! Сейчас эту надпись уже не найти: ее стерли метели и ветра... Но я знаю, что она была вот здесь, возле самого большого холма, из которого потом сделали ледник для продуктов. Подхожу к домику метеорологов. Из люка на крыше упирается в небо световой луч.