«Я убил уже 1560 волков», — заявляет шестидесятишестилетний Лувзан. Это утверждение знаменитый охотник может доказать: в его «городской» юрте вблизи от сибирской границы хранится толстая тетрадь, где каждый выстрел записан и официально подтвержден. «Государственный охотник Монголии» почитается на родине как герой. На стенах его юрты развешано более ста дипломов, на его груди семь знаков отличия, среди которых Краснознаменный Орден труда и орден Северной Полярной Звезды. Как и другие опытные охотники, Лувзан уважает своего противника, восхищается изворотливым волчьим умом. За обедом в своей юрте он рассказывал Миллеру и его коллегам о том, сколь искусно волк умеет обнаруживать и обходить ловушки, и о том, с какой хитростью выбирает для очередного нападения на стадо ненастные ночи, когда шум дождя и ветра мешает людям услышать приближение врага. А разве не достойны изумления все те трюки, к которым прибегает волк, чтобы подманить оленя или другую жертву к пропасти, а затем свергнуть вниз? А чем можно объяснить безошибочную интуицию вожака, яростно кусающего своих подопечных, когда они реагируют на абсолютно, казалось бы, безупречный человеческий зов? «У волка нет двух рук, — говорят монголы, — а иначе он был бы человеком».
Ранним утром немецкие журналисты вместе с Лувзаном отправились в своем джипе на волчью охоту. Через час у подножия горы Лувзан распахнул дверцу машины. Внизу в долине в пятистах метрах от джипа над окровавленным трупом лошади стояли три волка. Они моментально оставили добычу и нырнули в лес. От несчастного животного остались к этому времени только кости да шкура. Теперь выманить волков из леса практически невозможно: насытившись, они вернулись к стае, которая находилась где-то в горах. «На зов они теперь не отреагируют, — сказал Лувзан, — но мы постараемся заполучить их завтра на рассвете».
Однако на следующее утро начиналась совсем другая охота — за бензином. Ночью кто-то стащил его из машины. Никто не застрахован от неудач, и после многодневной одиссеи охотники, не солоно хлебавши, вернулись в Улан-Батор. «Людей, которые так поступают, называют у нас двуногими волками», — негодовал писатель Бехийн Бааст, которому Миллер рассказал о своей беде. Бааст большой любитель волков. В своих проникновенных рассказах он горячо призывает к охране волчат, но, к сожалению, пока безрезультатно: тема охраны волков до сих пор нежелательна в Монголии. «Пока придет время сказать правду, — вздыхает Бааст, — из Чонгола утечет немало воды».
Чонгол, или Волчья река, протекает на юго-востоке страны. Степь вокруг нее — излюбленное место охоты сильных мира сего. Немецким журналистам также довелось побывать здесь.
Вертолет, полный людей и боеприпасов, пролетает тысячу километров от столицы и наконец высаживает журналистов у покрытой льдом реки, совсем рядом с китайской границей. «Здесь закрытая зона, фотографировать разрешается только волков», — предупреждает пилот Ганзюх. Потом вертолет снова взлетает, но уже с дюжиной пограничников и охотников на борту. Степь внизу похожа на океан, то белоснежная, то коричневая. Она почти пустынна и только изредка попадаются лошадь, верблюд, а иной раз целое стадо антилоп. Наконец после часа бесплодных поисков раздается чей-то радостный крик: «Чон!» Пилот направляет машину вниз, стая бросается врассыпную. Ганзюх преследует одного из волков, ведя машину на высоте двадцати метров от земли. Зверь напрягает все силы, спасая свою жизнь, люди заряжают ружья, протискиваются к двери. «Было условлено не стрелять с вертолета», — ворчит второй пилот. «Каждый Чон должен быть пристрелен, — запальчиво возражают ему. — Жалость к волкам приносит только несчастье».
Силы Чона внизу на земле иссякли. Он останавливается и, растерянно мигая, смотрит вверх. Люди стоят, готовые к выстрелу у открытой двери. И тут... «Больше нет топлива, — кричит Ганзюх. — Надо возвращаться».
По материалам журнала «Штерн» подготовила Н.Маргулис
Тайбола
Т ак называли на Русском Севере задебряные леса, необитаемую исконную глушь от Архангельска до Печоры. И такое же имя получил таежный тракт, проложенный людьми в незапамятные времена и обустроенный сто с лишним лет назад. В русский язык слово «тайбола» попало из угро-финских наречий, но и сейчас продолжает жить...