Проснулся я рано, разбуженный птицами и животными, приветствовавшими восход солнца. Пожевал орехов, протер мякотью лицо и отправился в путь.
Теперь я шел вдоль тропинки, совсем близко к ней, и видно меня не было, но идти было трудно — мешали лианы и ветки. Все же я поступил очень разумно, сойдя с нее, так как вскоре услыхал свист. Тропинку было видно метров на пятьдесят вперед, но никого на ней не было...
Ага, вот же он! Угольно-черный негр. На спине какой-то ящик, в правой руке ружье. В рубашке хаки и шортах, ноги босые. Он шел, опустив глаза и сгорбившись под грузом.
Я спрятался за большим деревом на самом краю тропы и ждал, зажав открытый нож в ладони. В ту же секунду, как он поравнялся с деревом, я прыгнул. Схватил его за правую руку, вывернул ее. Ружье упало.
— Не убивайте! О, господин, пощадите! — Он стоял с приставленным к горлу ножом.
Я наклонился и поднял ружье — старенькую одностволку, — отступил на пару шагов и сказал:
— Снимай ящик. Клади его на землю. И не думай бежать, иначе пристрелю как собаку!
Оцепеневший от ужаса бедняга наконец повиновался. Потом поднял на меня глаза.
— Вы беглый?
— Да.
— Чего вы хотите? Заберите все, что у меня есть. Но умоляю, только не убивайте! У меня пятеро детей! Ради бога!
— Заткнись! Как тебя зовут?
— Жан.
— Куда идешь?
— Несу еду и лекарства двум моим братьям, они рубят лес.
— Откуда идешь?
— Из Куру.
— Так ты оттуда?
— Там родился.
— А где Инини, знаешь?
— Да. Торгую иногда с китайцами из лагеря.
— А вот это видишь?
— Что это?
— Деньги. Пятьсот франков. Давай выбирай, братец: или будешь делать, что я тебе говорю, и тогда получишь пять сот франков и свое ружье обратно, или, если откажешься или попробуешь удрать, убью. Так что решай.
— А что я должен делать? Все сделаю, даже бесплатно.
— Отведешь меня к Инини. Но смотри, чтоб ни единая душа не прознала. Там надо найти одного китайца. Как только я встречусь с ним, отпущу. Идет?
— Идет.
— Но смотри, без фокусов. Иначе ты покойник!
— Нет-нет. Клянусь! Я вас не подведу.
В ящике оказалась сгущенка. Он дал мне шесть банок, потом добавил еще буханку хлеба и кусок ветчины.
— Спрячь ящик в лесу, на обратном пути заберешь. Вот ьздесь, смотри, я отмечу дерево зарубкой.
Я опустошил одну банку. Еще он дал мне брюки — синие, нечто вроде рабочей одежды. Я натянул их, не выпуская из рук ружья.
— Вперед, Жан! Смотри, только осторожней. Иначе...
Жан куда лучше владел искусством хождения по джунглям, чем я. Он двигался легко и бесшумно, словно не замечая веток и лиан.
— А ведь в Куру говорили, что какие-то двое смылись с островов. Так что я вам точно говорю, близко к Куру подходить опасно.
— Ты, похоже, честный парень, Жан. Надеюсь, не подведешь. Как считаешь, есть способ незаметно подобраться к Инини? И помни, от моей безопасности зависит твоя жизнь — ведь если охранники нападут, я вынужден буду пристрелить тебя.
— А как вас можно называть?
— Папийон.
— Хорошо, месье Папийон. Надо зайти поглубже в лес и обойти Куру кружным путем. Доберемся до Инини лесом, обещаю.
— Ладно, я тебе верю. Выбирай дорогу сам.
В глубине леса пришлось идти медленнее, но как только мы отошли от тропы, я почувствовал, что негр несколько успокоился. Он уже не потел так сильно, да и лицо было не такое напряженное.
— Похоже, теперь ты меньше трусишь, а, Жан?
— Верно, месье Папийон. По краю дороги идти опасно и вам, и мне.
Шли мы быстро. Сообразительный все же парень, этот чернокожий. Он не отдалялся от меня больше чем на три-четыре шага.
— Постой, надо скрутить сигарету.
— Вот пачка «Голуаз».
— Спасибо, Жан, ты добрый парень.
— Это верно. Я очень добрый. Я вообще-то католик, и мне больно видеть, как белые охранники мучают заключенных.
— А ты что, много их видел? Где?
— В Куру, на лесоповале. Сердце болит смотреть, как они умирают там медленной смертью от непосильной работы, лихорадки и дизентерии. На островах, видно, лучше. Первый раз вижу заключенного в добром здравии, как вы.
— Да, на островах куда лучше... А что, жена у тебя молодая? — Мы присели на дерево, закурили.
— Да, ей тридцать два. А мне сорок. У нас пятеро детей — три девочки и два мальчика.
— Ну и как, на жизнь хватает?
— Слава Богу! Я зарабатываю на красном дереве, а жена стирает и гладит для охраны. Тоже помогает немного. Мы, конечно, не богачи, но на еду хватает, и дети ходят в школу. И у каждого есть башмаки.