— Так-то оно так,— мистер Уайт подлил себе пива. — Но в том, что эта штуковина шевельнулась, могу поклясться.
— показалось,— мягко возразила жена.
— Говорю тебе — шевельнулась. И ничего мне не казалось. Я просто... Что там такое?
Миссис Уайт не ответила. Она наблюдала за странными маневрами незнакомого мужчины, который, как-то робко поглядывая на дом, похоже, никак не мог решить, входить ему или нет.
Невольно связав появление незнакомца с двумястами фунтов, миссис Уайт тут же отметила про себя, что он хорошо одет, на голове у него обтянутый шелком котелок, сияющий новизной. Трижды человек замедлял шаг у ворот, трижды проходил мимо и лишь на четвертый раз остановился, с неожиданной решимостью толкнул калитку ворот и по дорожке направился к дому. Миссис Уайт быстренько развязала фартук, сунула эту не слишком привлекательную деталь своего туалета за подушку кресла и пошла к двери. Несколько секунд спустя она ввела гостя в комнату. Он, казалось, был чем-то очень смущен.
Пока миссис Уайт извинялась за беспорядок в комнате, за халат на муже, приберегаемый обычно для работы в саду, мужчина молчал, как бы занятый своими мыслями, и лишь изредка украдкой на нее поглядывал. После того как она смолкла, гость еще несколько секунд собирался с мыслями.
— Меня попросили зайти к вам...— начал он и тут же осекся. Затем вынул из кармана бумажный прямоугольник.— Я пришел к вам по поручению «Моу энд Мэггинс». Женщина вздрогнула.
— Что-то случилось с Гербертом? — проговорила она едва слышно.— Что?
— Ну-ну, мать, перестань сейчас же,— поспешно перебил ее муж,— сядь лучше и не торопись. Вы ведь не принесли нам дурных вестей, сэр? — Он заискивающе взглянул гостю в глаза.
— Мне очень жаль...— вновь начал тот.
— Произошло несчастье?! — воскликнула мать.
— Да, большое несчастье,— кивнул мужчина.— Но... ему не было больно.
— О, слава богу! — всплеснула руками старушка. — Слава!..— Она осеклась на полуслове, осознав внезапно зловещий смысл этих слов. Подтверждение своей страшной догадке она прочла на лице незнакомца: тот попытался спрятать глаза.
Миссис Уайт обернулась, положила ладони на руки мужу — он, кажется, так до сих пор и не понял, о чем идет речь. Наступило продолжительное молчание.
— Его... затянуло в станок,— тихо произнес гость.
— Затянуло в станок,— автоматически повторил мистер Уайт. Некоторое время старик сидел, пусто глядя в окно, и сжимал пальцы жены — совсем как в годы юности сорок лет назад...
— У нас больше никого не осталось,— выговорил он наконец, медленно поворачиваясь к гостю.— Это... так тяжело.
Мужчина откашлялся, поднялся с места и подошел к окну.
— Руководство компании просило меня выразить вам искреннее соболезнование,— заговорил он, не поворачивая головы.— И... прошу вас, поймите: я — их служащий и всего лишь выполняю приказы.
Ответа не последовало: старая женщина сидела с побелевшим лицом и, затаив дыхание, широко раскрытыми глазами смотрела прямо перед собой. Странно выглядел и муж ее в ту минуту: наверное, с таким выражением на лице его друг, старший сержант, шел когда-то в свой первый бой...
— Должен сказать вам, что «Моу энд Мэггинс» снимают с себя всякую ответственность за случившееся,— продолжал гость.— Они не признают за собой вины, однако, учитывая все, что сделал для нашего предприятия ваш сын, хотели бы предложить вам определенную сумму в качестве денежной компенсации.
Мистер Уайт выпустил из рук ладонь жены, поднялся на ноги и с ужасом воззрился на собеседника.
— Сколько же? — спросил он, с трудом шевельнув пересохшими губами.
— Двести фунтов.
Старик не слышал, как вскрикнула жена: он слабо улыбнулся, выбросил вперед руки, словно слепец, и всем телом рухнул на пол.
Похоронив сына на огромном новом кладбище примерно в двух милях от Виллы, старые родители вернулись к себе под крышу — в дом, погрузившийся в безмолвие и полумрак. Первое время здесь стояла странная тишина: не в силах до конца осознать смысл происшедшего, родители, казалось, все еще ждали, что произойдет какое-то чудо и хотя бы чуть облегчит груз страшной утраты, непосильный; для их изношенных старых сердец. Но прошло несколько дней, и ожидание уступило место отчаянию — тихому и безнадежному отчаянию старых людей, которое иногда по ошибке принимают за безразличие. Изнуряюще долгими стали дневные часы: были дни, когда мистер и миссис Уайт не находили в себе сил обменяться парой слов — да и о чем было говорить им теперь?