Елена Краснова, кандидат биологических наук
Роза ветров: Дети снегов в «Океане мудрости»
Когда сентябрьским вечером 1938 года в небольшой крестьянский дом на окраине восточнотибетской деревни Тактсер постучали и попросились переночевать несколько монахов, ни хозяева этого дома, ни сами монахи, пришедшие искать нового Великого Учителя, не могли вообразить будущей удивительной судьбы трехлетнего мальчика, жившего в этом доме. Тем более никто не мог предвидеть, как его действия и мнения изменят жизнь сотен тысяч людей, заставив их удалиться за ним в изгнание.
Тэньцзин Гьятсо, четырнадцатый далай-лама (в переводе — «Океан мудрости»), успел побывать и простым учеником-монахом, и абсолютным монархом, и одним из руководителей Тибетского автономного района в составе КНР, и беженцем-«сепаратистом», объявленным китайскими властями вне закона. Он стал первым из высших буддистских иерархов, объездившим весь мир, и прожил практически полстолетия не в священной Лхасе, где ему полагалось бы пребывать, а в городе Дхармсале, любезно подаренном знаменитому политэмигранту Джавахарлалом Неру. В настоящий момент Его Святейшество остается непререкаемым авторитетом для своих соотечественников по обе стороны границы.
Услышав слово «Тибет», большинство из нас представляет заснеженные вершины, стада диких яков, картины Рериха — в общем, страну, где как бы нет людей. Между тем они там есть. Численность тибетского этноса, древнего и вполне своеобразного, составляет ныне более 6 миллионов человек. Не так много, как можно было бы ожидать по сравнению с соседями — китайцами и индусами. Дело в том, что среди тибетцев очень высок процент монахов. Кстати, такая склонность к уходу от мира за долгое историческое время не могла не привести к еще одному ключевому следствию — к теократическому устройству государства. Огромная горная страна, словно гигантский Ватикан, склонилась перед безоговорочным авторитетом духовного владыки, веруя, как и все буддисты, в его бессмертие. Точнее — в цепочку реинкарнаций, которая не прервется до тех пор, пока все человечество не станет праведным.
Так, в добровольной и идиллической изоляции от «безумного мира» тибетцы умудрились дожить до середины ХХ века в молитвах и медитациях (формально их земли входили какое-то время в состав Поднебесной империи, но только формально). Сам далай-лама в книге мемуаров пишет, что его соотечественники едва ли заметили Вторую мировую войну. Однако агрессивная цивилизация вместе с бойцами маоистской Народной армии, которых чуть позже сменили хунвэйбины печально известной «культурной революции», добралась и до Тибета. Архаическая теократия в одночасье сменилась ужасами обыкновенного тоталитаризма. Запылали монастыри, захрустели кости их обитателей. Школьное обучение на тибетском языке прекратилось. Молиться запрещалось…
Вряд ли общество, охваченное упорным стремлением к нирване, толком понимало, что с ним происходит и чего хотят пришельцы с востока. Но того, что они видели и слышали, оказалось достаточно. Вскоре кончилось терпение и у самого молодого Океана Мудрости, ранее пытавшегося договориться с китайцами и даже гостившего у Великого кормчего в Пекине. Инкогнито он покинул дворец Потала и через несколько недель благополучно добрался до Индии. С ним тогда ушли несколько десятков человек. Случилось это в 1959 году. С тех самых пор, если верить официальной статистике кашага — правительства Его Святейшества в изгнании, — границу ежегодно нелегально пересекают в среднем 7 000 тибетцев. Еще большее число попадает в руки китайцев и отправляется в тюрьму города Шигадзе к западу от Лхасы. Остроумные коммунисты, зная о существовании в Дхармсале организации под названием Центр приема беженцев, назвали свой застенок Новым центром приема…
Дорога в Байлакуп. Дремучие джунгли сменяются рисовыми полями, колышущимися под легким бризом. На обочине — жуткого вида лачуги с вывесками вроде Best Hotel и тут же загородные виллы, издали похожие на Тадж-Махал. Все это штат Карнатака в южной Индии. Однако, если не знать этого и судить только по пейзажу за окном автобуса, может показаться, что ты пересек государственную границу: индийские знамена с колесом закона посредине куда-то подевались, и их место заняли разноцветные тибетские. Транспаранты вдоль дороги сменили шрифт с крючкообразного хинди и каннада на «паутинку» тибетского. Если прочесть английский перевод, то получится: «Добро пожаловать, далай-лама!». Некогда маленькая деревушка выросла за последние полвека в несколько раз, чтобы приютить тысячи беженцев из далекой холодной страны. Точнее, сами беженцы «вырастили» ее силой веры и упорством рук.
Тибетцы опровергли утверждение Дантона, будто нельзя унести родину на подошвах своих башмаков. Им удалось воссоздать ее очень близко к оригиналу. Величественные монастыри-крепости в самом Тибете давно разрушены, а здесь они стоят, и в них хранятся спасенные священные реликвии. Воскуряются благовония, не стихает звон молитвенных кругов-барабанов. А в глазах стариков, чьи пальцы безустанно перебирают четки, — свет утраченного отечества. До наших дней дожили не многие из тех, кто проложил путь «отступления» из заснеженных Гималаев.
С тех пор печальная тибетская «наука убегать» достигла высшей степени отточенности. Тем, кому надо уйти, известны адреса надежных проводников в самом Тибете и в Непале. Сборы в дорогу недолги: с собой не берут ничего, кроме еды и теплой одежды. Решиться на это, наверное, трудно. И еще трудней покидать дома и родных, не зная, доведется ли вернуться, но перевешивают более существенные мотивы. Детей отсылают в надежде дать им лучшее образование на родном языке, а монахи и им сочувствующие ищут возможности свободно исповедовать буддизм. Но, пожалуй, главный и общий для всех мотив — стремление быть ближе к далай-ламе.
Молодой монах по имени Джамянг, до того как оказался за рубежом, сначала отсидел несколько лет в тюрьме за найденную при обыске фотографию Учителя. Но это пустяки. Главное — он свободен и может припасть к Океану Мудрости. Более того, уже удалось получить временный документ на право легального пребывания в Индии. А все потому, что «далай-лама заботится о каждом из своих детей».
И это правда. Его Святейшество не позволяет забыть о своих подопечных международным благотворительным организациям, ходатайствует за них перед властями разных стран. Когда стало ясно, что всех беженцев одна Дхармсала не вместит (точнее, даже один Маклеод-гандж, то есть верхняя часть города, нижняя остается за индийцами), далай-лама вновь отправился в Дели — просить премьер-министра о содействии в расселении. Неру разослал соответствующие телеграммы губернаторам всех штатов. Не прошло и года, как субконтинент запестрел тибетскими колониями, как звездное небо в ясную погоду.
Иное дело, что не всем повезло одинаково. Если в Маклеод-гандже, лежащем лишь в нескольких сотнях километров от Тибета, климат благоприятствует организму горцев, то в том же Байлакупе дело обстоит иначе. Когда первые пятьсот человек приехали на новое место жительства, они не увидели там ничего, кроме бесконечного сплетения лиан, и не ощутили ничего, кроме адской жары, которая никогда не кончается.
Ну да что поделаешь? Неважно, кто кем был раньше: монахи и крестьяне, ученые и поэты с утра пораньше выходили в поле или на стройплощадку — плечом к плечу. За скудную и непривычную еду нанимались к местным крестьянам батраками или прислугой. Многие погибли: от тропических болезней, от несчастных случаев при расчистке леса.
Пришлось прибегнуть к крайней мере: снять печати с чудотворных тханок-таблиц, изображающих будд. Их — вместе с древним текстом «Гухьясамаджа-тантры», маской Каларупы, Защитника Учения, жезлом, увенчанным черепом, и другими магическими предметами — из маоистского Китая тайно вывезли 150 монахов знаменитого монастыря Гьюдмеда. По буддистским поверьям именно тханки приносят удачу и оберегают здоровье, так что далай-лама счел необходимым использовать их в Карнатаке.