Помимо ансамбля с высоткой эффектнее всего на нечетной стороне Крещатика смотрятся две великанские арки. Первая, высотой в 5 этажей, с видом на уходящую вверх улицу Лютеранскую, и вторая, пониже, являющаяся входом в жилищно-торговый Пассаж, построенный в начале Первой мировой войны. Пассаж должны были перекрыть еще стеклянной крышей размером в полквартала, да не успели, но и без нее он выглядит чрезвычайно солидно, на уровне аналогичной питерской или рижской ансамблевой застройки. Здесь было и есть самое элитное жилье на Крещатике. Здесь жил окопный офицер, лауреат Сталинской премии по литературе и диссидент Виктор Некрасов, эмигрировавший, когда стало окончательно ясно, что Крещатик в Монмартр, а Киев в Париж не превратятся никогда. Между упомянутыми двумя арками — застекленное здание 1960-х годов, не вписывающееся в общий стиль застройки. На первом его этаже вход на центральную станцию киевского метро «Крещатик» с замечательным плиточным панно в фойе. Здесь же «Макдоналдс» и «Эльдорадо» — на месте прежних мюзик-холла и ресторана «Метро». Лет сорок назад, говорят, это было моднейшее место на Крещатике. Фарцовщики в баре, богема в стекляшке по соседству...
На слова «Крещатик», «Киев» нанизаны такие разные города и улицы, что только диву даешься. Где все эти крещатицкие иллюзионы, советские вареничные и кинотеатры? Где магазины поставщика двора ЕИВ (Его Императорского Величества) Брабеца, изготовлявшего, среди прочего, сейфы с самострелами от взломщиков и пищеизмельчители для беззубых? Кому что-то говорит сегодня имя песенника Павла Германа, которого комиссары свозили в 1920 году на военный аэродром, и он сочинил для них «Авиамарш» («Мы рождены, чтоб сказку сделать былью»)? Где друзья-поэты Гумилев и Мандельштам, добывшие в Киеве жен — Аню Горенко и Надю Хазину? Где киевские философы Бердяев, Шестов и Булгаков — почему не на киевских кладбищах? Как и другой Булгаков, нанесший Киев на литературную карту мира? Я хочу только, чтобы читатель ощутил, какой вал времени проносится в каменных берегах Крещатика.
Эту прогулку по Крещатику можно закончить на углу улицы архитектора Городецкого. На правой стороне здесь находился Елисеевский гастроном, оформленный не так роскошно, как в Петербурге и Москве, но ассортиментом и постановкой дела им не уступавший. А через дорогу был отель «Континенталь» (то, что от него осталось, «разжаловали» в учебный корпус консерватории/музакадемии). В его номерах останавливался весь цвет русской и советской культуры, места не хватит всех перечислить. Эта улица, более чем уцелевшие здания на Крещатике, может дать сегодня представление о богатстве и даже роскоши этого города до революции. А пройдя ее до конца, вы выйдете к знаменитому «Дому с химерами» архитектора, чьим именем названа эта улица.
Воскресный Крещатик
Уже семь лет по выходным дням с утра и до одиннадцати вечера Крещатик превращается в пешеходную улицу — и это самая старая киевская традиция, насчитывающая больше сотни лет. Даже когда посередине улицы тек ручей, ежедневно совершался киевлянами променад, наподобие описанного Гоголем в «Невском проспекте». Бомонд знал, по какой стороне гулять ему, проститутки знали, на которую и в котором часу выходить им, «гранильщики тротуаров» — жиголо, аферисты и бездельники — с них и не сходили. В праздники на Крещатике устраивались всякие развлечения — и это тоже давняя киевская традиция, ожившая в наши дни. Особое удовольствие от выходных прогулок по Крещатику получали окраинные жители, принаряжавшиеся по этому случаю.
Сегодня Крещатик пестр и во все дни недели заполнен новыми окраинными жителями, преимущественно молодежью, и чинными приезжими провинциалами с детьми, приехавшими «отметиться» на главной улице столицы. Ни местного бомонда, ни толп иностранных туристов, увы, на Крещатике вы сегодня не встретите. Сегодня — это такой бесплатный луна-парк для малоимущих, желающих недорого развлечься во все дни недели, но особенно по выходным.
Уже с утра в выходные дни он наполняется гуляющими людьми. С полудня начинаются всякие массовые развлечения на огороженных площадках: конкурсы скейтбордистов, брейк-дансистов, велосипедистов и караоке с массовиками-затейниками и ди-джеями с мегафонами. На каждой площадке своя, достаточно громкая музыка. Гоняют по проезжей части, перестраиваясь, бригады роллеров с длинными флажками и какие-то два балбеса на мотороллере с собственной музыкой — туда-сюда. Степенно катаются велорикши с пассажирами и без (были в 1920-х такие трехколесные «такси», звавшиеся циклонетками). Сектанты расставили стулья на проезжей части, негромко проповедуют свое и раздают прохожим печатную продукцию. На бульваре под каштанами не протолкнуться — все тусуются отчаянно. Короче, удовольствие на любителя и в основном молодого.
После праздника
Из интереса я вышел как-то на Крещатик к концу всех развлечений. Перед одиннадцатью вечера Крещатик стал на глазах пустеть. Разбирались последние площадки, смолкала музыка, перестали бить фонтаны, пошли гурьбой машины. На тротуары, не дожидаясь утра, вышли уборщики. Им на добровольных началах «помогали» многочисленные сборщики пустой посуды с огромными мешками — для них это самое время заработка.
Проводив приятеля, возвращался в гостиницу я уже за полночь. В закрывающемся лотке купил эскимо на палочке, на улице было все еще душно. На Майдане задержался у группки музыкантов, играющих живую музыку, и стал спускаться в «Трубу», чтобы выйти к гостинице. Вымерший переход вдруг наполнился людьми: милиционеры выводили из дверей закрытого метро шестерых молодцев, скованных попарно наручниками.
Прощай, зеленый город
Кажется, в песне как-то иначе пелось, да и про совсем другой город — но тоже южный. Пора было возвращаться.
В аэропорт нас отвез тот же Василий. Он уже не был так разговорчив и, пока бегал за квитанцией счета, подыскал очередных пассажиров. Жизнь — это такая штука, которая способна продолжаться без нас.
И странное дело, этот Крещатик, который я никогда не любил и торопился всегда с него уйти, завладел на целый месяц моим сознанием и воображением и что-то с ними такое сделал. Я знаю теперь эту улицу так, как можно знать только близкого человека или родственника (с которым можно поссориться, но невозможно порвать, потому что родственные отношения не мы устанавливаем — это не вопрос доброй воли).
Так вышло и у меня с Крещатиком.
Игорь Клех Фото Александра Лыскина
Венцы природы
«Дело не богато, да сделано рогато». Остры на язык были наши предки, самую суть подмечали: рога в народе всегда были символом силы, упрямства и гордыни. Уж таков природный норов существ, носящих этот великолепный «головной убор», что неудивительно, поскольку служит он обычно для боев и защиты. Говорят, что в древности даже кенгуру были рогатыми, а головы оленей венчали не «ветви», а целые «деревья» весом по 50 кг.
По мнению зоологов, настоящие рога растут только у полорогих копытных: баранов, коз, горалов, серн, туров, архаров, антилоп. Они представляют собой темные наросты из рогового вещества. По «конструкции» их можно сравнить с чехлами, надетыми на приросшие к черепу костные стержни. Снятые с кости, чехлы оказываются внутри полыми, за что их владельцы и получили свое название. Прирост таких рогов идет от их основания, где происходит постоянное деление клеток наружного слоя кожи и накопление белка кератина. Именно этот белок и придает «изделию» твердость, он же постепенно становится частью рогового чехла. Костный стержень тоже растет, но медленнее. Из-за смены сезонов на таких рогах появляются утолщения — своего рода годовые кольца, по которым можно определить возраст животного. Общее правило для полорогих: рога носят все — и самцы, и самки, а роговые чехлы и костные основания растут всю жизнь и никогда не меняются на другие.