Стремление Турции войти в Европу привело к некоторому смягчению режима. Ислам поднял голову и выработал мягкие методы работы со светским миром. Умеренно-исламистская партия пришла к власти, а женский платок в университетах сделался символом борьбы против солдафонского произвола. Все усложнилось, и теперь уже Ататюрк стал не только казенной дубиной, но и знаменем интеллектуального протеста против ползучей исламизации. Огромным спросом пользуются плакаты, на которых Ататюрк пьет кофе, поет песни, а главное — хохочет. Его изображение освоил мир бизнеса и рекламы.
Но очеловечиванию Кемаля есть предел. Недавно вся Турция посмотрела документальный фильм «Мустафа», снятый режиссером-либералом Джаном Дюндаром. Из него люди с изумлением узнали, что Отец нации не мог построить прочных отношений ни с одной женщиной, боялся спать в темноте и умер от цирроза. Кино не только вызвало возмущение военных, не только повлекло судебное преследование (оскорбление Отца турок и сегодня официально является преступлением), но и снискало проклятия со стороны секуляристов, усмотревших в нем потакание исламизму. Однако самое любопытное то, что «Мустафа» не пользовался успехом и среди исламистов. Ведь только ничтожная часть мусульманских фанатиков объявляет Кемаля евреем и английским шпионом, а подавляющее их большинство считает, что он… посланец Аллаха, выполнявший особую миссию на Земле.
Сергей Иванов
Пятьдесят лет мучительной свободы
Жан-Бедель Бокасса (1921–1996), сын деревенского старейшины в Центральной Африке, 20 лет служил во французской армии, принял участие в освобождении Франции от гитлеровцев, был награжден орденом Почетного легиона и Военным Крестом. Став во главе армии в собственной стране, в 1966 году он захватил власть, а в 1977-м, подражая своему кумиру Наполеону, короновался императором Центральноафриканской империи под именем Бокассы I. На церемонии присутствовал французский министр кооперации Робер Галлей, одетый как маршал Ней во время коронации Наполеона. Но правление новоиспеченного монарха продлилось недолго — всего два года спустя он был свергнут французами. Фото: Ferdinando Scianna/MAGNUM PHOTOS/AGENCY.PHOTOGRAPHER.RU
Когда полвека назад африканские колонии одна за одной стали обретать независимость, многим казалось, что теперь Африка расцветет. Но самостоятельный путь молодых государств оказался тернист...
Год 1960-й отмечался как Год Африки. Тогда на Черном континенте сразу 17 колоний обрели независимость, а ООН приняла Декларацию о предоставлении независимости колониальным странам и народам. И хотя деколонизация завершилась не в 1960-м, да и началась намного раньше, этот год запомнился именно как «африканский». То, что европейцев можно побеждать, продемонстрировали в XIX веке и афганцы, и эфиопы. В 1896 году император Абиссинии (Эфиопии) Менелик II разгромил при Адуэ итальянский экспедиционный корпус и даже заставил агрессора выплатить контрибуцию. Правда, в Африке это было единственное исключение — к началу ХХ века весь континент (если не считать Либерии — страны, созданной пожелавшими вернуться на родину афроамериканцами) был поделен между европейскими державами. Для них заморские территории были жизненно важны как источники дешевой рабочей силы и сырья: полезных ископаемых (причем отнюдь не только золота и алмазов), пальмового масла, древесины, каучука и т. п. Неудивительно, что страны, обделенные колониями, в первую очередь Германия, мечтали переделить Африку заново, и это отчасти послужило причиной развязывания Первой мировой войны. Победила в ней Антанта во многом благодаря колоссальным ресурсам британских и французских колоний. В частности, и человеческим — в военных действиях в Европе и в самой Африке участвовали сотни тысяч африканцев (многие ветераны-африканцы осели потом в метрополиях). Пребывание в одних окопах с европейцами перевернуло их представление о мире: оказывается, всесильный белый человек тоже уязвим и смертен, бывает слаб, труслив, корыстен — словом, обладает теми же недостатками, что и черный. А раз так, то нет никакого морального оправдания тому, что первый властвует над вторым. К тому же африканцы, как правило, храбро сражавшиеся за метрополию, считали, что европейцы в благодарность могли бы смягчить колониальные порядки.