А это куда меньше 50 процентов...
Тур Хейердал
Крабат и его потомки
Статья 40 конституции ГДР гласит: «Граждане ГДР лужицкой (сорбской) национальности имеют право развивать свой язык и свою культуру. Осуществление этого права поддерживается государством».
В декабре 1945 года машина с советскими солдатами, ехавшая из Лейпцига в Баутцен, остановилась в нашей деревне. Что-то случилось с мотором, и шофер, основательно повозившись с ним, взял ведро и направился к ближайшему дому. Постучал в дверь и, указывая на ведро, сказал вышедшей крестьянке на ломаном немецком языке:
— Фрау, вассер!..
— Я, я, битте, — закивала головой хозяйка. Она взяла у солдата ведро и крикнула дочке в кухню: — Дай му воды!
— Чудно как-то ты говоришь, — заметил солдат добродушно. — Вроде бы и не по-русски, а похоже, а главное, совсем не по-немецки. Вы что, не немцы?
Хозяйка, настороженно слушавшая и, увы, далеко не все понимавшая, кивнула:
— Нёсме, немци. Сме сербски люд.
Солдат, однако, никак не мог взять в толк, что же это за люди.
— Поляки вы, что ли, пани? — спрашивал он.
На что хозяйка все так же твердила:
— Сербски люд, сербски люд.
Увы, малый запас взаимопонятных слов, а главное, недостаток времени прервали филолого-этнографические изыскания шофера, а потому, махнув рукой, он сказал только:
— А, все равно, кто бы ни были, люди, главное, хорошие!
И побежал к машине, крикнув
— Спасибо! — и по-польски: — Дзенкуем! — И для уверенности по-немецки (Германия все-таки!): — Данке шён!
Краткость встречи вряд ли позволила ему понять, что же это за люди, которые живут среди немцев и называют себя «сербски люд».
Люди эти — мы, лужичане, лужицкие сербы (или, как нас еще называют, чтобы отличить от сербов югославских, «сорбы»).
Когда мне случается говорить (или писать) о нас, лужичанах, я всегда думаю, что среди моих слушателей (читателей) наверняка найдется какой-нибудь человек, который досконально знает два-три африканских наречия, другой вам легко укажет границы расселения амазонских индейцев, но редко, ох как редко встретишь человека, который бы не смутился вопросом: «Что же это за народ, лужичане?»
Ну что ж. Позвольте тогда начать с небольшой справки. Мы самый маленький славянский народ. Нас всего сто тысяч. Живем мы в бассейне реки Шпрее, точнее говоря, в округах Котбус и Дрезден в ГДР.
Мне хотелось бы рассказать о своем народе немного подробнее, чтобы и вы знали о нем и чтобы вы поняли, что значит для нас сороковая статья конституции ГДР.
Наверное, потому мало кто о нас знает, что более восьми столетий назад мы утратили национальную независимость. А с нею и личную свободу, и во время феодализма (а, как вы знаете, в Германии он подзадержался) мы лишены были элементарных прав: мы были рабами, невольниками, крепостными, нам не разрешалось заниматься никакими ремеслами, кроме «почтенных» занятий живодера, золотаря, гробовщика да подручного палача. Нам запрещалось жить в городах, мы не могли пользоваться защитой крепких стен крепости Лаузитц даже в случае вражеского набега. Нас преследовали за то, что мы никак не хотели забывать свой родной язык. Например, в Лейпциге еще в четырнадцатом веке был издан указ, который грозил смертной казнью всякому, кто осмеливался произнести хотя бы одну фразу по-лужицки на площадях и улицах города. Много столетий подряд мы были париями, нас угнетали, истязали и считали не людьми, а скотом. Правда, в конце прошлого века положение несколько изменилось, но только в том, что касается феодальных и уж совсем средневековых ограничений и запретов. Главное же оставалось прежним, само слово «лужичанин», «сорб» значило батрак, мужик, деревенщина... Конечно, никто не казнил бы уже за фразу на нашем языке, но ни кайзеровские власти, ни власти веймарской республики не питали ни малейшего сочувствия ни к нашему языку, ни к нашей культуре. И если удавалось издать книжку или календарь на лужицком языке, то только на гроши, собранные по деревням.
А когда к власти пришел Гитлер и воцарилась коричневая чума «тысячелетнего рейха», перед нами реально стала угроза уничтожения. И в самом деле, коль скоро всей Европе суждено было (по планам нацистов) стать германской, как можно терпеть буквально под носом чуждый и «расово неполноценный» элемент? Были уже разработаны планы выселения лужичан в Рур, и язык наш был вновь запрещен, чтобы ни следа от нас не оставалось, ни слова.