— А жилье для моей семьи и животных найдется? — спросил мексиканец.
— Да, — сказал я. — Довольно скромное, но удобное.
— А работать надо много?
— Очень мало, — сказал я.
— А работа приятная?
— Приятная и здоровая.
Хуан Кабраль слез с фургона и направился к дяде. Тот порядком перетрусил. Собаки окружили своего хозяина, а его дети уже подступали к моему дяде.
— Сеньор, — сказал Хуан. — Я буду работать на вашем винограднике.
— Весьма польщен, — отозвался дядя.
Он прямо ошалел. В основном из-за собак, но еще и из-за пятерых мексиканских ребятишек. Сказались и великолепные манеры мексиканца. Дробовик тут, конечно, ни при чем: никакая сила на свете не смогла бы запугать моего дядю.
К трем часам дня мексиканцы разместились в отведенном им крошечном домишке, и я повел Хуана Кабраля, которого сопровождали Пабшо, Панчо и хромой кузен Федерико, на виноградник — учить искусству подрезать лозу. Я объяснил, как и для чего это делается. Чтобы лоза не теряла формы. Чтобы она была сильной. Чтобы молодые побеги тянулись к солнцу. И так далее. Я закончил один ряд, перешел к другому и протянул ножницы Хуану — не хочет ли, дескать, попробовать: в этом есть своя прелесть. А он, такой вежливый, ответил, что, мол, будет только рад. Он делал все вдумчиво и неторопливо, объясняя детям и хромому кузену, для чего служит каждое подрезание. На кузена, человека лет шестидесяти, это произвело большое впечатление.
Я предложил Хуану продолжать в том же духе, пока не стемнеет, и вернулся к дяде, который в раздумье сидел за рулем «форда».
— Ну как? — спросил он.
— Отлично, — похвалил я.
Мы возвращались в город на скорости 66 миль в час, словно дяде хотелось поскорее улизнуть от чего-то страшного. Всю дорогу он молчал. Когда мы свернули на Вентура-авеню, возле ярмарки, он заговорил:
— Я бы и цента не дал за его собак.
— Дело не в собаках, — сказал я. — Просто мексиканцы так смотрят на вещи.
— Я подумал, что она хочет меня укусить, — сказал дядя.
— Зря, — разуверил я его. — Она бы ни за что этого не сделала. Даже если бы ты пнул ее. У нее добрейшее сердце. Как у всех мексиканцев. Да и не так уж много они воруют.
— Дети вроде бы здоровые, — сказал дядя.
— Здоровее не бывает.
— А что они едят?
— Бобы и мексиканский хлеб,— сказал я. — Чего ты и в рот не возьмешь.
— Как ты думаешь, он когда-нибудь научится подрезать лозу?
— Конечно, — успокоил я его.
— Не думаю, что он удерет, прихватив с собой трактор, а?
— Нет, — сказал я. — Слишком уж он тяжел.
— В прошлом году виноградник принес мне одни убытки, — пожаловался дядя.
— Знаю, — сказал я. — И в позапрошлом тоже.
— Я теряю деньги на этом участке с тех самых пор, как купил его, — продолжал дядя. — Кому нужен виноград? Кому нужен изюм?
— Возможно, нынче все будет по-другому, — обнадежил я.
— Ты думаешь?
— Мне кажется, этот мексиканец добьется своего, — убежденно сказал я.
— Странно, — сказал дядя — И я о том же подумал. Если в эту зиму он прокормит тринадцать ртов, не считая собственного, значит все переменится.
— Больше, чем в прошлом году, ты все равно не потеряешь.
— Япошки неплохие люди, — задумчиво сказал дядя. — Только они смотрят на вещи не так, как мексиканцы.
— Япошки бы и не подумали держать четырех самых обыкновенных собак, — сказал я.
— Они бы их прогнали.
— И швыряли бы в них камнями, — добавил я.
— Мне кажется, этот год будет не в пример лучше прежних лет, — сказал дядя.
И больше до самого города ни он, ни я не проронили ни слова.
Перевели с английского В. Постников и И. Золотарев
Янтарные сани
Февраль на берега Балтики обычно приносит крепкие морозы. Начинаются метели, бывает порой так, что ни проехать ни пройти. Но в небольшом литовском городе Дусетосе, невзирая ни на что, каждый год в первое воскресенье февраля устраиваются традиционные конные скачки на льду озера Сартай.
Теперь нелегко установить, когда родилась эта традиция. Старики рассказывают, что еще бесстрашная Эмилия Плятерите принимала участие в зимних скачках на озере. Позднее, во время крестьянского восстания 1831 года, она стала легендарным вожаком повстанцев.
Какая бы там ни была история праздника, но традиция переходила из поколения в поколение. Конные гонки на льду стали праздником всей Зарасайской округи. Ныне зимние скачки шагнули на лед многих озер Литвы. Ими увлекается и стар и млад. В Дусетосе же собираются только победители — лучшие из лучших.