Всего несколько метров отделяют три комнаты музея Сахары от пристройки. Но между ними пролегли тысячелетия истории пустыни: к стенам временного сооружения прикреплены не тагельмусты, каменные браслеты и мечи, а макеты нефтяных вышек. Здесь же большая карта Сахары, усыпанная бисером разноцветных точек, которыми обозначены месторождения полезных ископаемых и нефтяные скважины. Такое соседство экспонатов в музее Сахары отнюдь не случайно. Правительство Алжира считает развитие этого обширного района, включая и область Ахаггара, одной из самых актуальных задач: по данным геологических партий, сахарская подземная кладовая хранит большие запасы ценных минералов, среди которых, помимо олова и вольфрама, есть и хром, и марганец, и золото.
...Во время многодневного путешествия по Сахаре мне довелось увидеть немало неожиданного, интересного, таинственного. И все-таки самые яркие впечатления остались от встреч с людьми, которые живут и трудятся в Великой Пустыне.
Б. Фетисов
Алжир — Москва
На все четыре стороны
В прощальную минуту и в час возвращения люди когда-то кланялись родному краю на все четыре стороны...
Впервые я увидел свои родные места, все их четыре далегляда вместе, когда мне было десять лет. Я взобрался на высокую березу, что росла под окнами нашей хаты, и задохнулся от пространства, которое открылось. Наша деревня, на мое удивление, оказалась совсем маленькой — кучка хат, а просторы вокруг нее были бескрайни. Это были болота. Они окружали деревню со всех сторон.
img_txt jpg="jpg"
Деревня стояла на белой песчаной косе. В сухом песке на глубине одного-двух метров можно было найти черные сучья. Они остро пахли хвоей, живицей, грибами и еще чем-то далеким, вековым... На месте деревни когда-то шумел сосновый бор. Не раз и не два воображение мое рисовало картину: в лесу, на песчаной поляне, мои далекие предки срубили первую избу, потом вторую, третью... А затем у них родились дети, выросли, поженились, и потребовались новые избы. А полянка была тесной, пришлось корчевать бор... Так и росло поселение на песчаной горе, и назвали его просто — Горек. Так называется деревня, и теперь, в ней ровно сто хат, а большая половина ее жителей носит фамилию Козлович.
Через несколько лет я забрался на березу с фотоаппаратом, подаренным отцом, и принялся щелкать во все стороны. Те мои первые фотографии остались, наверно, единственными документами, подтверждающими, что деревня была окружена болотами, бродами, ручьями и речушкой Винец.
Да, та речка называлась Винец. Она текла в двух километрах от деревни, летом мы пропадали на ней с утра до вечера. В отдельных местах речку можно было перепрыгнуть, вода здесь доходила до щиколотки; белый песок лежал на дне волнами. В этих волнах мы барахтались лет до шести. Затем нас неодолимо потянуло на глубокое, туда, где купались ребята постарше. Таких мест было на Вигще много — там речка становилась широкой, вода темной, дно внезапно уходило из-под ног.
Плавать мы не умели, и ребята постарше показали нам, как купаться на глубоком. Надо было сильно оттолкнуться ногами от берега, крепко закрыть глаза и рот, выставить перед собой руки — и через несколько страшных секунд ты с облегчением почувствуешь спасительный другой берег. Переплыл! Можно и обратно.
Однажды я нырнул слишком глубоко, второго берега руки не нашли, я в страхе открыл глаза, увидел зеленую, колышущуюся вокруг толщу воды, в ушах зазвенело, я падал вниз, в темноту... Но в следующий миг кто-то больно толкнул меня в бок, затем еще — и я, почти теряя сознание, нащупал ногами землю. Вытолкнул меня из ямы Гришка Козлович, он был на четыре года старше меня и плавал, как вьюн. Сейчас он офицер Советской Армии, недавно наши отпуска совпали, мы встретились в родной деревне. Мы искали свою речку и не находили ее.
Прямой как стрела канал пересекался с автомагистралью Брест — Москва. Крутые берега его выложены бетонными плитами — над ними яркий щит: «Канал Винец Ивацевичского межрайонного управления осушительных систем». Мы разделись и по бетонным плитам, обдирая пятки, сползли кое-как вниз, к воде. Воды было по колено. А ведь здесь я когда-то увидел вокруг себя зеленую толщу... Сейчас в воде стремительно неслись черные песчинки — торф. С ним, с торфом, тоже связаны мои первые детские впечатления.