— Вообще-то говоря, закрыт он постоянно, — поясняет Поляков.
— Однако как же на остров попадают люди? Остров все-таки обитаем...
— Более того, Тюлений прямо-таки перенаселен. Одних котиков сто пятьдесят тысяч. А людей хотя и немного, но зверь пугается любого шума, — будь то от судна или от человека. Глядь — и вот уже полстада, давя детенышей, несется к морю... Но к этим людям котики как-то уже привыкли. А вот к незнакомым...
— Но послушайте! Островок, как вы знаете, размывает море. Со мной поедут его смотреть два геолога — один, между прочим, доктор наук.
Поляков в ответ улыбается одними глазами. Вызывает рыбозавод, приказывает доставить нас на Тюлений.
— Значит, так: ночь проедете до Поронайска... — говорит он, протягивая на прощание руку.— А оттуда — на буксире «Смелый»...
Этот странный морской кот
Сей зверь за лютейшего почитается: ибо на промышленников мечется с великой наглостью.
С. Крашенинников, исследователь Камчатки
Наша лодка, спущенная со «Смелого», подплывала к Тюленьему под звуки «оратории». Густое уханье в ней сплеталось с каким-то блеяньем, которое то и дело пополняли резкие, картавые, видимо, птичьи вскрики — и все это под мерный, негромкий аккомпанемент прибоя. Чем ближе мы подплывали, тем явственней проявляли себя «солисты». Хор был на восточной, скрытой от нас холмом стороне острова — там, где лежбище. Мы же приближались с запада. Сквозь кисею тумана теперь виднелась голая земля — ни дерева, ни куста, два дома и пустынный пляж, на котором собралось человек пять, как мы узнали потом, почти все население острова.
— Здравствуйте, с прибытием. А вода у вас есть? — Второе относилось к матросам. Невысокая, какая-то очень ладная женщина в курточке и брюках пояснила, что они должны завезти сюда воду со «Смелого».
— На острове нет своей воды, — это уже нам. — Живем тут, как на корабле... Тимофеева Александра Афанасьевна, — сказала она, протягивая руку.
По крутой, как трап, лестнице поднялись на веранду деревянного домика, чем-то и впрямь напоминающую палубу судна, — впечатление дополнял висевший там корабельный колокол, которым, как выяснилось, созывали к обеду. По дороге перезнакомились: Татьяна Чупахина, так же как и Тимофеева, сахалинский биолог; Виктор Черноиванов и Евгений Коваль — генетики из Владивостока, Александр Александрович Сазонов — вирусолог из Москвы. Шестой житель острова, Юрий Колесник, лежал сейчас на койке с приступом аппендицита.
И вот мы идем по узкой тропе вдоль длинного, разделяющего весь остров забора. Слева — пустынный пляж, справа — все еще невидимый нам звериный хор. Лишь кое-где сквозь щели в заборе просовываются теплые ласты котиков.
— Хорошо еще, кайра улетела, не выдает нас своим криком. А все-таки жаль, что не увидите эту птицу, — говорит Тимофеева.
Ступив на смотровую башню — такие, наверное, были в сибирских острогах, — мы застыли в изумлении. С чем можно сравнить увиденную картину? С гигантским ковром, расстеленным от холма к морю? Но ковер не звучит, не меняет ежеминутно своего рисунка... Вот прямо перед нами оказался здоровенный секач. Он ухал басом, словно что-то втолковывая лежавшей рядом, небольшой в сравнении с ним самке. Потом вдруг увидел нас и угрожающе заревел — демон котикового царства, наводивший некогда страх на впервые повстречавших этого зверя русских промышленников. А вокруг, разыскивая своих детенышей, призывно кричали самки, щенки блеяли, суетясь и толкая друг друга, а некоторые взбирались по наклонной доске, устраиваясь на деревянных нарах. Недалеко от нас лежал обойденный вниманием самок холостяк, он обмахивался ластом, словно лайковой перчаткой.
— Скажите, а не тесно ли зверю на острове?
— Мы вот срыли верхушку скалы, птиц потеснили — котик заселил часть плато, а просторней ему все равно не стало.
— Что ж, как говорят, в тесноте, да не в обиде?
— Да нет, здесь все не так просто, — задумчиво ответила Тимофеева. — Тут что ни вопрос — проблема.
Тесно зверю — продолжала она, — секачи дерутся за места для гаремов, да и болеет зверь чаще — легче передается инфекция. Даешь простор, а котики все равно жмутся друг к другу: вместе они чувствуют себя в большей безопасности, что ли...
— Такой пугливый зверь... Но почему он всего боится?
— Загадка. На острове Беринга его могут потревожить песцы, лисы. Есть места, где ему угрожает медведь. А у нас на острове — только птицы. Но те же кайры предупреждают его об опасности и, думается мне, создают у котика душевный комфорт.