Говорят, что сфероностоки растут на тех самых ветках, которые напоминают птичьи перья. Но дед Васюха утверждает, что они заводятся сами по себе, нарастают, круглеют, лежа в белесых водяных мхах. И аквалангисты соглашаются: так оно будто бы и есть.
Я раздеваюсь и тоже забредаю в воду. По топкому слою ила тучами ползают вьюны, оставляя за собой дорожки-канавки. Стоя по горло в воде, удержаться на ногах трудно: так и норовит подбросить тебя вверх. Но я все-таки умудряюсь поймать несколько мелких яблок и два крупных.
Под кожицей яблок студенистая и совершенно безвкусная мякоть. Такое впечатление, будто ешь мармелад, в который забыли положить сахар и специи. Большие зрелые сфероностоки внутри имеют белый твердоватый комок. По утверждению деда Васюхи, зрелые яблоки несъедобны: их обычно кладут на раны или мозоли. Но и мелкие следует пробовать осторожно, немного. На памяти деда был случай, когда больной желудком съел целую кастрюлю водяных яблочек и по дороге в больницу мучился «ломотой в брюхе».
Могучие меднотелые сосны лепятся к самому краю песчаного вала. Крыльями распростерты их кривые сучья. Корни обнажены штормами и ветрами. Кажется, что сосны готовятся улететь, как и те гуси, которые табунились когда-то у арейского берега.
В сторону тайги вал обрывист и крут. Топорщатся ветки дикун-травы, сплетаются непривычно огромные кусты багульника, темнеет прихотливая резьба листьев угрюма. Его длинные корни телефонными проводами оплетают песок вала, оберегая его от разрушения.
Далеко внизу маячат замшелые кочки, ерник, колоды, пестрят стволы берез. Юра-рыбак прав: копни бульдозером песчаную перемычку, и вода хлынет в кочкастую сырую падь. Боязно смотреть туда, вниз...
Купальщики нежатся на песке. Уезжающие нагребают песок в мешочки, чтобы увезти домой: не то для лечения, не то в качестве сувенира. Утекает арейский песок в Казань, Благовещенск, Вологду...
Тихо на озере. Глубины его источают прохладу, лучатся донным сине-зеленым светом. В центре озера крутится грибом еле заметный белесый дым: это бьет со дна сильный радоновый ключ.
У бурят есть старинная загадка-триада: «Что три самых чистых в мире?» Испытуемый при этом должен ответить так: «Лазурь бесконечного неба чиста, вода священных озер чиста, глаза юной девушки чисты и безвинны». Здесь, в тишине прохладного арейского вечера, приходит на ум эта загадка. Холод загоняет больных и туристов в палатки, к теплу костров. На берегах становится пустынно и тихо. Чистота неба открыто перекликается с чистотой воды — небо глядится в озеро, а озеро — в небо. И действительно, нет ничего чище воды и неба...
Дед Васюха сидит на старой перевернутой лодке, смотрит на воду и в небесные дали. И, возможно, он тоже думает о чистоте воды и неба. Для опоры души человек должен видеть перед собой неподдельное, глубокое, чистое. Без этого нет ничего.
Подплывает Юра на плоскодонке, выбирает щук, застрявших в сети. Щуки брусковидные, ровные, каждая величиной с полено. И вдруг среди этого однообразия ворохнулось некое темно-золотистое чудо: не то солнечный круг, не то самовар...
— Карась! — вспотел Юра. — Ух ты, язва!
— Разве тут есть караси?!
— Нету. То есть запустили сюда из Танги. Есть деревня Танга и озеро Танга. Одни караси там и водятся.
Несколько лет назад, говорит Юра, колхозники из Танги любопытства ради привезли бочку с мальками карася и выплеснули в Арей: «Плодись, рыбка, большая и маленькая!» Карасю Арей понравился. Он разжирел, вымахал величиной с корыто, заржавел от старости. Приплода, однако, не дал: минеральная вода Арея худо, видать, действует на карасиный приплод. А может, щурята и бормаш поедают икру новосела.
С берега машет рукой Гоха: пора плыть за грязью. Рыбу принимает дед Васюха, несет в зимовье. Днище плоскодонки теперь уставлено ведрами и тазами. Весла колышут воду. На корявой березке висят цветные кусочки ткани. Лоскутья вешают на ветки старушки бурятки. С глубокой древности озеро Арей считалось у бурят святыней.
Оранжевые закатные облака опрокинулись в воду. На плечах Юры-рыбака катаются и бугрятся мускулы, когда он ворочает веслами. Не в пример сухопарому Гохе, Юра кругленький, сбитый. Юра-рыбак знает немало профессий, убегал с Арея в город — обучал езде на тракторе студентов сельхозтехникума. Но не выдержал — вернулся к себе на Арей.
...Орут лодочные моторы спасательных катеров. Мажутся грязью дети и старики, солнце накаляет кварцевые пески «Чингизова» вала, шарят по дну пальцами ног ловцы сфероностоков. Маленький забайкальский Крым — курорт на один месяц! В августе, когда начинается период дождей, Сибирь становится обыкновенной Сибирью, волшебство природы кончается, землю секут холодные ветры.