Фан Туану, как и большинству его соотечественников, было чуждо желание приукрасить свое повествование. Но и из сухих характеристик горцев складывался образ мужественных, стойких людей, сформировавшихся под влиянием трудной и коварной природы, тяжелых условий существования, непрерывной борьбы за жизнь, за свободу, за человеческое достоинство.
Спустя несколько дней, когда мы осматривали музей в Пакбо, Фан Туан обратил мое внимание на блокноты, страницы которых испятнаны отпечатками крестьянских пальцев. Все они поставлены под одной надписью, сделанной китайскими иероглифами: «Если не заплатить взятое взаймы к четвертому лунному месяцу, в погашение пойдет все имущество». Еще тридцать лет назад людей здесь отдавали в рабство. Дикие суеверия, вопиющая несправедливость и жестокость царили в горах, усугубляемые тем, что, кроме киней — собственно вьетнамцев, — в Каоланге живет около десяти национальных меньшинств — белые и черные тхаи, мео, ман, нунги и другие. В прошлом их подвергали особенно бесчеловечному угнетению феодалы, торговцы, ростовщики и иностранные концессионеры. Но в музее мы узнали и то, что в этом же краю зародилась одна из первых ячеек Вьетнамской компартии — в 1929 году, за год до того, как партия оформилась организационно. Секретарь этой подпольной группы Хоанг Динь Донг, по национальности тхаи, участвовал в учредительном съезде, проходившем в Макао. Другой коммунист, тоже тхаи, Хоанг Ван Нон, добрался в 1935 году до Москвы, был делегатом VIII конгресса Коминтерна. Здесь, в Каоланге, создавался и первый нерушимый бастион народной войны — антифранцузского Сопротивления.
Каолангский вавилон
В Каоланге живет восемьсот сорок тысяч человек. Плотность населения на квадратный километр составляет в ней от шести до двадцати пяти человек. Если сравнивать с Тхайбинем, например, в дельте реки Красной, где этот показатель больше полутора тысяч человек, а на один гектар возделываемой земли приходится по пятнадцать жителей, то север покажется просто малолюдным. Однако девяносто процентов территории Каоланга занимают горы. Для рисоводства же, основного занятия вьетнамцев, склоны гор очень неудобны. Впрочем, возделывают и склоны. Я проехал не одну сотню километров по дорогам вьетнамского северо-востока, и всюду видел затопленные террасы рисовых чеков, лежавшие словно гигантские зеркала, отражающие небо, на уступах гор. Кажется, прорвись земляной вал на краю одного из прилепленных, как ласточкины гнезда к горам, полей, и заскачут тонны воды по земляным ступеням, сметая бамбуковые водопроводы, колеса подъемников, хижины, размывая дороги. Какие только хитроумные сооружения не возводят здесь, чтобы уравновесить этот грозный потенциал стихии! Проводят даже водоводы над ущельями с помощью долбленных из дерева корыт, плотно соединенных торцами. Глазомер, верный расчет собственных сил и умение выжать максимум из имеющихся условий существования невольно вызывают чувство восхищения.
Ирригационное рисоводство на склонах ведут в Каоланге в основном белые и черные тхаи — больше трети жителей провинции. Судя по некоторым чертам жизни, тхаи в прошлом жили в долинах, откуда их постепенно выжили оползни, вызываемые интенсивным рытьем каналов. Отличают белых тхаи от черных по женским нарядам. Они белые у одних и темно-синие у других. Есть между ними и небольшие языковые различия. Среди белых тхаи нередко встретишь суховатых людей, тогда как обычно тхаи несколько тяжеловаты и грузны.
Начиная с крайнего северо-востока Вьетнама, тянутся по горам примерно на высоте тысячи двухсот метров отдельные хутора и поселки другого национального меньшинства — мео. Чем дальше к лаосской границе, тем многонациональнее становятся мео, вместе с ман составляющие там основную массу населения.
На пестром воскресном рынке в городке Нгуенбинь глаза разбегались от нарядов женщин и девушек — тхаи, мео, нунгов и ман: каждое серебряное ожерелье, набор браслетов, чеканные мониста, огромные перстни составили бы честь коллекции любого музея. Проводник Дан переводил мне рассказ бабушки, торговавшей бухтами джутовой веревки.
— Вы спрашиваете про красные шерстяные помпоны, висящие ожерельем вокруг шеи? Это значит, что я зяо...
У бабушки бритая голова, а на макушке водружена богато расшитая красным шляпа, скрученная из широкой ленты наподобие того, как свертывают солдаты по команде «Отбой!» поясные ремни. На черном халате ярко выделялась красно-белая манишка, которая продолжалась за спину вроде матросского воротника. Две-три девушки пристально, не скрываясь, рассматривали нас. (Любая вьетнамка на равнине сочла бы такое поведение нескромным.) У девушек «скруток» на головах не было, только матерчатые скуфейки, и это значило, что они еще не замужем.
— Зяо, — говорил Дан, — входят в многочисленную группу племен ман. Различают их только по одежде. В общем-то зяо — это не обозначение национальности, а как бы прозвище племени. Если перевести дословно, то «зяо» значит «с ножом»...
Много еще темных пятен и в наших знаниях, и в сведениях самих вьетнамских этнографов о национальных меньшинствах гор. До сих пор, например, не существует достаточно обоснованного объяснения, почему мео, тхаи, нунги и другие живут не отдельными обособленными конгломератами, а «поэтажно»: весь вьетнамский север заселен слоями — внизу, на малых высотах, живут тхаи, выше нунги, затем мео. Распространено, правда, мнение, что более поздние пришельцы вытесняли предшественников вверх, но проверить его достоверность трудно. Известно лишь, что в отличие от горцев южных вьетнамских провинций Центрального плато — самых древних жителей Индокитая — горцы Каоланга, Хатиена и Лайтяу — сравнительно недавние пришельцы с севера.
Некоторые исторические данные об отдельных племенах нашлись в архивах вьетнамского королевского двора в Хюэ. Но сведения эти не отличаются точностью, ибо вьетнамские феодалы относились к горным племенам с презрением. Имеется, скажем, среди тхаи многочисленная группа «зео». Зео Ван Ту, купец-вьетнамец, торговал с восточными племенами тхаи, у которых он закупал популярный в прошлом веке сорт чая «1-4-1 Панг», а также и опиум, которые выращивали мео и хо. Вьючные караваны Ту несли большие потери от грабителей, против которых не помогал даже вооруженный эскорт. В середине прошлого века Каоланг являл собой пеструю картину полунезависимых феодальных уделов, формально подчинявшихся двору в Хюэ,. но отказывавшихся платить дань. Ту предложил королю Тху Дыку вносить за горцев ежегодные платежи в обмен на право представлять государственную власть в непокорных и разбойничьих горах. Таковое право — инвестура — было дано. Мандарин двора, составлявший соответствующий документ, не ломая долго голову, обозначил население района концессии в грамоте «Люди господина Зео».
Один из первых европейских путешественников, побывавших в Индокитае, записал в своем дневнике: «Вьетнамцы — это те, кто живет на воде или на иле». В общем-то это верно и сегодня. Вьетнамцы, или кини, составляющие девять десятых из пятидесяти миллионов граждан СРВ, живут в основном в дельтах рек Красной и Меконга, а также вдоль морского побережья. Они занимают те районы, которые принято называть северной и южной «корзинами», и узкий перешеек центрального Вьетнама. Остальные, примерно пять миллионов человек, относятся к шестидесяти народностям и заселяют горы и предгорья. Меньшинства, живущие в северных провинциях, давно забыли о бесправии, неграмотности, нужде и гонениях, но для горцев Центрального плато только весной 1975 года открылась эпоха коренной перестройки жизни.