Несколько минут Нейдельман отвечал на вопросы, а потом, сославшись на срочные дела, покинул гостиную.
Дождавшись, пока все разойдутся, Нейпер поднял телефонную трубку и позвонил Джо Мацусиме в подвал блока службы безопасности.
В прошлый понедельник Мацусима, когда-то служивший в электронном отделе ЦРУ, переключил телевизионный кабель к себе в подвал и записал на видеоленту все программы этого дня. Туда он вклеил срочные сообщения, взятые из передач за всю неделю. Кусок об эпидемии в Лос-Анджелесе, который ученые слышали, но не видели, он записал сам. Когда все собрались в гостиной, Мацусима включил видеомагнитофон и передал всю «программу» обманутым зрителям. Совершенно отрезанные от внешнего мира, ученые увидели то, что телезрители за стенами форта наблюдали несколько дней тому назад.
За всей этой лос-анджелесской историей, считал Уолкрофт, должен стоять кто-то связанный с армией. Тот факт, что ему еще не удалось найти подтверждения своей теории, ничуть не повлиял на его намерение использовать все-таки этот мотив в своем обзоре. Он помнил известный афоризм: «Новости — это то, что кто-то где-то не хочет видеть напечатанным».
Четвертого декабря к двум часам дня программа, которая должна была выйти в эфир вечером, уже практически была готова»
И все же Уолкрофту не хватало самого последнего штриха, какой-нибудь сенсации, пусть самой незначительной, но которая бы придала «Отсчету времени» еще большую остроту.
— Давайте пройдем все еще раз, — обратился он к своим помощникам, готовившим программу. — Утренняя пресс-конференция не дала ничего путного, Одна болтовня. Куклуксклановцу, который там выступил с утверждениями, что его организация могла бы прибегнуть к химическому оружию, никто не поверит. Они баловались химическим оружием с шестидесятых годов. Ну и что? Почему никто из них не прибегнул к нему раньше? И почему, если это были они, выбрали именно Доти-авеню? Если бы это был Уатс, я бы еще согласился, как-никак негритянский квартал, а они расисты. Но почему именно Доти-авеню?
Уолкрофт повернулся к заведующей своего исследовательского бюро.
— Мисс Раттенбэри, есть что-либо новое относительно истинного владельца дома?
— Боюсь, что нет, — она пожала плечами. — Одна из моих девушек разговаривала с полицейским, который хорошо знает район. Он помнит, что за несколько недель до взрыва в доме проводились ремонтные работы.
— Какие именно?
— Перестройка, меняли трубы... Он сам толком не знает. Но помнит, что видел там людей в комбинезонах и слышал шум работы. Таскали они там что-то...
— А что?
— Доски, лестницы, цемент. Что еще могут таскать строительные рабочие?
— Если они таскали всякие доски, лестницы и трубы, то они должны были это все на чем-то привезти, — проворчал Уолкрофт. — А на грузовике должна была быть надпись с названием строительной конторы
— Так оно и было, шеф, — сказала Раттенбэри, — но полицейский не помнит названия фирмы. Я обзвонила все строительные и ремонтные компании, числящиеся в городском справочнике, но никто из них не производил никаких работ на Доти-авеню в течение этого года.
— А не удалось найти кого-нибудь из родственников тех, кто жил на этой улице? — поинтересовался Уолкрофт.
— Нашли кое-кого, но толку от них мало.
Уолкрофт собирался задать следующий вопрос, но в этот момент зазвонил телефон. Трубку сняла мисс Раттенбэри, послушала минуту и передала телефон Уолкрофту:
— Это Майк звонит из Пасадены. Он нашел что-то касающееся Доти-авеню.
— Майк, это я. Что там у тебя? Прекрасно, держись за них и никого не подпускай. Заплати, если нужно... Дай адрес Джеки, и я немедленно высылаю туда группу.
Очень возбужденный, Уолкрофт повернулся к присутствовавшим, внимательно и заинтересованно слушавшим этот разговор.
— Майк только что откопал дочь людей, которые жили по соседству с домом № 1400! Эта девица нашла письмо своей матери. Кто-то купил дом в начале года и переехал туда из Вашингтона восемь недель тому назад! И знаете что? Владелец-то — доцент кафедры МИКРОБИОЛОГИИ!
В течение последующих трех часов группа Уолкрофта выяснила, что владельца дома № 1400 по Доти-авеню звали Ральф Шелдон. Он был белый, в возрасте около сорока лет, кандидат биологических наук, когда-то преподававший в Принстонском университете. Был замечен в симпатиях к левым. Потом на год его следы терялись, а затем он работал в Управлении по астронавтике в течение двух лет, но его контракт был прерван. Еще на год его следы опять терялись, и выплыл он на свет божий в отделе микробиологии Управления по продовольствию и напиткам в Вашингтоне. Через пять лет он поступил в Калифорнийский университет, прямо с середины семестра, а за два дня до взрыва сообщил, что заболел, и с тех пор о нем ничего не было известно,