Хара предпочитал однотонное, серое или темное, пончо, ибо не такой уж радостной была жизнь трудового люда, о которой он рассказывал в своих песнях. В нем он ездил по всей стране в составе артистической группы «Чили смеется и поет», в которой собрались выдающиеся представители новой чилийской песни. Среди них была «фиалка» национального фольклора Виолетта Парра — духовная наставница Виктора в искусстве.
Когда группа приехала в крестьянский кооператив в местечке Кебрада де лос Камаронес на севере Чили, пришлось выступать под открытым небом, без всякой сцены.
В заключение концерта Виктор пел свою новую песню «Плуг». Крестьяне слушали молча, словно погруженные в свои думы, и лишь когда прозвучали завершающие аккорды, радостно зашумели. Это было равносильно буре оваций в обычном концертном зале.
Затем ведущий объявил, что концерт окончен, но люди не расходились. Хара опять взял в руки гитару и еще раз спел «Плуг» на столь необычный, беззвучный «бис», а потом подошел к ним. Пожилой крестьянин выступил вперед и обратился к певцу:
— Ты что же, сам-то будешь от земли?
— Да, из крестьян.
— Вот я и смотрю, песня-то такая...
— Какая такая?
— А как обо мне или моем брате...
О большей похвале Виктор не смел и мечтать.
«Человек всегда пел, — сказал Виктор в одном телевизионном выступлении, — и до сего времени пение неотрывно от укрепления духа людей в борьбе со злом, с враждебными силами, которые его угнетают. Человек пел, чтобы урожай был хороший и чтобы подбодрить себя на удачную охоту. Пением он наивно стремился вызвать дождь и отвести бурю. Древние инки звуками тростниковой флейты «кены» успокаивали и собирали отару в тиши андского плоскогорья. В долинах Венесуэлы индейцы пели во время сбора кукурузы, а когда мололи початки, под ритм мелодии двигались их тело и руки. В Чили арауканы созывали народ на праздник «нгуильятун» и пели хором, чтобы земля была плодородной. В настоящее время песня-протест возникает как могучий импульс, придающий трепетность основным свойствам пения. Люди восстают с песней против угнетения».
Выстрелы в Пуэрто-Монте
Пуэрто-Монт — небольшой городок и порт на юге Чили, где кончается железнодорожная линия. Дальше, до самого Мыса Горн, вдоль тихоокеанского побережья тянутся острова и островки, проливы и фиорды, переплетающиеся в причудливый лабиринт. В Пуэрто-Монте Виктору нравилось бывать в приморском квартале Анхельмо — месте паломничества чилийских художников, для которых словно специально природа приготовила живописную натуру: невысокие светлые домики под красными черепичными крышами на зеленых холмах вокруг тихой бухточки, забитой рыбацкими шхунами, лодками, парусниками. Но главная достопримечательность Анхельмо — пестрый базар со своими знаменитыми «океанскими рядами», где играют всеми красками дары моря — зеленые, круглые, как шары, морские ежи и свежие устрицы в плоских раковинах; крабы и кальмары; сушеные моллюски, как грибы, нанизанные на палочки; груды свежей и вяленой рыбы; связки толстых сухих водорослей для супа.
Однажды на рынке Анхельмо к Харе подошел бедно одетый парень, назвавшийся коренным жителем Пуэрто-Монта. Он сказал, что накануне слушал, как пел Виктор, и добавил: «Вам ведь нравится Пуэрто-Монт. Может, сочините песню о нем?» Певец только улыбнулся. Не ответил тогда ни «да» ни «нет». Но случилось так, что Хара все же сочинил песню о Пуэрто-Монте, только не о красивом городе на зеленых холмах.
...10 марта 1969 года, раскрыв газету «Сигло», Виктор прочитал сообщение о кровавой расправе в Пуэрто-Монте. «Восемь человек убито, шестьдесят ранено!» — кричал заголовок. Сенатор-социалист Сальвадор Альенде и сенатор-коммунистка Хульетта Кампусано срочно вылетели на место трагических событий. Возвратившись, они выступили на чрезвычайной сессии сената, осудив правительство и главного виновника расправы — министра внутренних дел Переса Суховича. И хотя сам Хара не был в далеком порту, он отчетливо представил, что произошло там.