Однажды вечером, одевшись потеплее, медленным шагом, чтобы не, вспотеть перед холодным ночлегом, мы отправились с Витей в горы. Подходящие ложбинки уже были известны. В ненастные дни, когда архары до полудня медлили с выходом на пастбище, мы встречали группы именно в этих районах.
Не зная, будет ли утром время все приготовить к съемке, я заранее установил треногу, приготовил «к бою» аппарат, укрыл его тряпицей и лишь после этого занялся устройством ночлега: наломал веток и соорудил под фисташкой что-то вроде гнезда. Вспомнились слова Горелова, что летом в тени фисташек любят отдыхать кобры. К счастью, до лета еще было далеко.
Стемнело быстро, но мне не спалось. Когда надоело крутиться с боку на бок, я вдруг решил проведать архаров, благо ближайшая их ночевка находилась совсем близко, стоило лишь перевалить через горбину хребта. Подсвечивая фонариком, я поднялся вверх по ложбине и еще метров триста по плоскогорью. Дальше надо было найти любую западинку и спускаться. Как мы знали, все они вскоре переходили в глубокие ущелья. Я взял чуть правее, склоном, шел очень осторожно, стараясь не поскользнуться. Встреча с архарами произошла внезапно. Я услышал внизу под собой шорох ползущей осыпи, стрекотанье бегущих вниз камешков и взволнованный свист испуганных животных. Судя по шуму, отбежав метров пятьдесят, они остановились и ждали, что я предприму.
Спускаться на осыпь не хотелось, и все же надо было. Едва не на четвереньках я немного приблизился к архарам и вновь услышал, как они отбежали подальше. Уходить с места ночевки архары явно не хотели. Это и требовалось доказать. В последующие ночи мы еще не раз убеждались в этом.
Я поднялся наверх, однако не мог найти «своей» ложбины. Бродил взад-вперед, пока не услышал свист— Витя тоже не спал. Посовещавшись, решили ночевать вместе. Легли спина к спине, так было теплее, и очень скоро заснули.
Проснулись, едва забрезжил рассвет. Я отправился на свой пост, к треноге. Солнце только-только показалось из-за горизонта. Здесь, наверху, все было заполнено светом. Искрилась каждая травинка, покрытая ночным инеем. Сверху, с бугра, послышался шум катящихся камешков. Группа архаров — черные силуэты на фоне неба — неспешно направлялась на кормежку. Едва они скрылись, я поднялся наверх. И напрасно— следующая группа прошла ложбиной. Архары заметили меня, остановились, как обычно, сгрудились в кучу, вперед вышла овца-вожак. В сильный объектив были отчетливо видны ее узкие глаза.
Я сделал несколько шагов вперед, и вожачка легким галопцем повела группу прочь, вскоре вновь замерла, не уходила, ждала, что я буду делать. Как только я остановился, группа вновь начала движение. Было ясно: бараны реагировали на каждую перемену в моем поведении, начинал я движение или останавливался. Казалось, они совсем не торопились прекратить эту игру. За это время я хорошо рассмотрел и овцу-вожака, и ее ягненка, почему-то желавшего встать впереди матери, но спиной ко мне, и крупного барана с превосходными рогами, единственного, кто за этот час все норовил ущипнуть клочок травы, видно, проголодался. Всего в группе было четырнадцать архаров, в том числе три взрослые овцы с ягнятами, крупный самец, несколько более молодых самцов и самок без ягнят.
Во время работы в Копетдаге я уже обращал внимание, что архары, если их не слишком преследуют, не торопятся уйти, предпочитают пастись и отдыхать, не теряя человека из виду. Однако в Бадхызе архары подпускали меня втрое ближе. Если видишь диких животных всего в двухстах метрах от себя, если они не убегают и отчасти даже подчиняются твоей воле, когда используешь пастушеские приемы, невольно начинаешь думать, что труд охотника и пастуха сходен. Быть может, тысячи лет назад вот так же учился охотник управлять архарами. Только происходило это чуть западнее — в степях Анатолии или на Иранском нагорье.
Так в нашей работе появилась новая задача — попробовать управлять архарами. Была и конкретная цель — заставить их выйти прямо на фотографа.
Ранним утром следующего дня мы вновь были на своем посту над долиной, но она лежала безжизненной. Солнце быстро сушило легкую, рыхлую почву. Кое-где из-под ног фонтанчиками вспыхивала пыль. Тут и там пробились из земли зеленые шильца еще свернутых в трубку листьев тюльпанов. Над долиной, где мы привыкли видеть архаров, словно стоял зеленый туман. Это сквозь прошлогоднюю жухлую траву светила молодая, зеленая.