Норма продолжала кричать в рупор, когда к ней подбежал солдат и ребром ладони наотмашь ударил сзади по шее. Пронзительная боль в позвоночнике выгнула ее тело. А удар приклада в живот и ребра перехватил дыхание и заставил скорчиться. Она повалилась на мостовую, содрогающуюся от тяжести надвигающихся танков. Первый, огромный и грохочущий, был совсем близко, он почти задевал боками стены. В нескольких шагах от Нормы рыдала, сидя на земле, девчонка. Гусеницы уже нависли над ней. Норма рванула девчонку к себе и отбросила в сторону. А сама, вцепившись в еле ощутимые выступы стены, подтянулась на руках и прильнула к ней. Танк обдал ее черным смрадом и прогрохотал мимо. Норма рухнула на землю. Рядом плакала девчонка. «Черт, что же вы тут торчите?» — выругался полицейский, наткнувшийся на них в плотном удушливом дыму. Норма поняла, что ему не до них. На улицу уже въехали военные грузовики, на которые солдаты забрасывали подобранные с земли трупы. Норма перелезла через стену и упала. Там ее подняли и отнесли в госпиталь.
У нее обнаружили перелом ключицы, трещину ребра и вывих колена. Врач, наложивший гипс, сказал, что месяц нельзя двигаться. Но к вечеру ей и другим раненым пришлось покинуть госпиталь: туда нагрянули полицейские.
Те, кто еще держался на ногах, дотащили Норму до дома.
В тот день погибло несколько десятков человек. Военные грузовики вывезли трупы далеко за город и выбросили.
После этой расправы группа студентов захватила кафедральный собор и на неделю забаррикадировалась в нем, объявив голодную забастовку. В день похорон погибших женщины вышли на траурную манифестацию. Со всех концов города, одетые в черное, стекались они к месту бойни, алые цветы на мостовой закрыли пятна крови. В тот день Норма нашла в себе силы подняться — черная накидка скрыла бинты и гипс...
Голод на каждом шагу смотрел глазами крестьянских детей — в последней надежде люди подавались из деревень в город. Были объявлены выборы, чтобы посадить в президентское кресло министра обороны генерала Ромеро. Все было — подтасовка бюллетеней, кража урн; 250 тысяч «мертвых душ» обнаружили при подсчете голосов. И все же перевес оказался на стороне коалиции оппозиционных партий. Тем не менее 20 февраля 1977 года «законным» президентом объявлен был генерал Ромеро — правый даже среди правых.
Возмущенный народ вышел на улицы. Жители Сан-Сальвадора стекались на центральную площадь весь день 20 февраля 1977 года. Шли семьями. К вечеру на площади Либертад собралось тысяч двадцать. Как обеспечить их защиту от провокаций полиции и национальной гвардии? Как не допустить нового кровопролития? На улицах вокруг площади начали строить баррикады. Коммунисты, члены прогрессивной партии Национальный демократический союз и члены Коммунистической молодежи Сальвадора создавали вооруженные отряды для защиты безоружных. Комсомольцам партия поручила руководить людьми, собравшимися на площади. Ответственной была Норма Гевара. Худенькая, с блестящими глазами, она успевала, кажется, всюду. На трибуне у подножия Монумента освобождения разместился организационный штаб манифестации — представители оппозиции, даже военные, даже священники.
Регулярно в штаб манифестации поступали сведения о событиях в городе и стране. Началась общенациональная забастовка. Горят плантации сахарного тростника и поместья латифундистов. К столице стягиваются войска. На улицы входят танки. Баррикады защищают подступы к площади. Кое-где солдатам удается прорвать оборону. В громкоговорители они призывают примкнувших к манифестантам военных одуматься и покинуть площадь. Люди на площади запевают национальный гимн, все двадцать тысяч человек.
Взрываются первые бомбы. Чтобы спасти женщин и детей, штаб принимает решение укрыть их в соборе Росарио; церковные власти согласны, отдали ключи от собора. Норма продирается сквозь толпу с ключами к собору. Главное — организованность! Но испуганные люди лавиной хлынули в церковные ворота. Кто-то падает, остановить людской поток невозможно. Падает Норма. Ее топчут. Какой-то военный подхватывает ее, и толпа вносит их внутрь собора. Он огромен, но ничтожно мал, чтобы вместить всех. Больше трех с половиной тысяч человек набилось внутрь. На площади рвутся бомбы и пули. Слезоточивые газы проникают в выбитые окна, и люди начинают задыхаться.
Дышать все труднее: толпа плачет, молится, кричит. Задыхаются дети. Оставаться в соборе невыносимо.
Снаружи отряды самозащиты, сформированные из членов Коммунистической молодежи, пытаются отвлечь солдатню. То в одном, то в другом конце огромной площади, на прилегающих улицах вспыхивают и взрываются перевернутые автомашины и автобусы. Солдаты устремляются туда; отряды самообороны прорываются к собору и выводят группы людей подальше от площади в безопасные места. Это не всегда удается, солдаты повсюду бьют людей прикладами и рубят мачете.