В ангаре все движется — канаты, тросы, краны. Только людей не видно .. Петр Сергеевич идет неторопливо, вразвалочку, остановится, заглянет в люк, а там человек; развернет перед ним свой чертеж и только ткнет пальцем. «Да, хорошо, Сергеич, хорошо»,— кивает турбинист.
Ангар трудится, ангар собирает турбину. Осторожно переступая, держась за поручни и канаты, идет по ангару парнишка в зеленой робе.
— Или ноги чужие?
— Да ведь тут наворочено ..
— Не бойся, но и не спеши.
Четвертый день я хожу к Сергеичу, как на работу. Он принимает турбину от ночной смены, передает дневной, потом вечерней — где и что доделать, куда переходить. Он ведет турбину от первого дня до последнего, как учитель ученика из класса в класс. Он знает каждый винтик, каждый выступ. Что-то не совмещается на 0,75 миллиметра. Чертит мелом линии, значки на шкафчике для инструментов.
— Понял? — спрашивает он у турбиниста.
— Теперь понял!
Шкафчики зеленые, как доски в аудиториях университета. Все они исписаны и исчерканы.
Стародубцев снова идет по ангару. Тот же парень в зеленой робе навстречу — лихо перепрыгивает через колодцы.
— Ты что так скачешь?
— Привык. Не боюсь!
— Теперь я за тебя боюсь Привыкнуть — хуже всего.
И дальше — от турбиниста к турбинисту.
— Какая у нас жизнь? Для Пети главное — работа,— рассказывает Юлия Никитична Стародубцева.
Петр Сергеевич пригласил меня вечером в гости. Саша Домрачев, узнав, что я направляюсь к Каскадеру, аж присвистнул от зависти. Я рискнул взять его с собой. И вот мы сидим в чистенькой гостиной — цветочки на окнах, кружевная салфетка на телевизоре — поджидаем хозяина Жена вроде и не удивилась незнакомым гостям. Задали вопрос: как живется? — и отвечает просто, без прикрас:
— Обижалась я спервоначалу: затемно уходит, затемно приходит, а весь дом на мне. В палатке, в бараке, в общежитии обустраивались. Нонешним не в пример легче,— кивает она на притихшего Сашку.— А теперь все дети разъехались, мы одни остались в двух комнатах — и пусто вроде...
Хлопает входная дверь. Пришел хозяин. Не глядя, протянул жене авоську, кивнул: «Здесь накрывай!», повернулся к нам, вскинул глаза на Сашку:
— Откуда будешь?
Домрачев вытянулся, как солдат перед генералом.
— С монтажного. По пятому разряду.
— Давно?
— Четвертый год пошел.
— Чего на ГЭС-то занесло?
— Здешний.
— Значит, первая и последняя,— теряя интерес к гостю, заметил Петр Сергеевич.
— После этой на Днестр двину,— позволяет себе поперечить Сашка.
— Что так?
— До большой воды охотник.
— Женат?
— И с сыном.
— Надо, чтоб еще хозяйка согласилась.
— Не вопрос.
— Садись,— уже добродушно приглашает Сергеич — На Днестре, может, и встретимся.
Потом был ужин, были тосты; разбирали награды хозяина. Медаль «За боевые заслуги».
— За Белоруссию. «За отвагу».
— За Варшаву.
Орден Трудового Красного Знамени.
— За Саратовскую ГЭС.
...Поздним вечером хозяйка проводила нас до дверей подъезда.
— Так и живем. Не успеешь контейнер разобрать — собирай, поехали. Что уж поделаешь, коли моря строим...
Домрачев пригласил меня в субботу в деревню — к родителям. Я представил себе, как долгими выходными днями сидит Вася Васильев на койке в общежитии, и предложил Александру взять его с собой. Подвернулась оказия — вертолет управления шел в ту же сторону. В сборах, в спешке парни успели только познакомиться.
Сын приехал!
— Мне нонче поросята снились. Верно говорят — к гостям это,— все приговаривала мать Сашки.
Закололи свинью. Это уж точно к доброму обеду. Перед обедом Домрачев устроил «допрос» Василию:
— Откуда будешь?
— Вурнарский.
— Из района, значит. И давно у нас?
— Третий день, в шоферах.
— Чего на ГЭС занесло?
— У нас, чувашей, пословица есть: в засушливом году тринадцать месяцев,— отвечает Василий.— Хочу год покороче сделать.
— До большой воды охотник?
— Вроде так.
— Закончим — в свои Вурнары двинешь?
— Взяли б куда на ГЭС...
— Женат?
— Не-е.
— Садись,— добродушно приглашает Домрачев.— На Днестре, может, и встретимся.
За обедом он особенно радушно потчевал Василия.
— Мы, морестроители...
К вечеру вышли прогуляться. Встретился нам старик сосед, поклонился первым: «С приездом, Ляксандр Василии!» Сашка толкнул меня в бок, зашептал горячо: «Тот самый! Чего это с ним?»