Если они прибыли с другой планеты, то должны были прилететь на каком-то корабле. Так что яма на сороковом участке у Пита образовалась там, где пришельцы приземлились, чтобы возобновить запасы пищи, оставив рядом с ямой равное количество отходов.
А эти семь, как они очутились здесь? Бросили корабль, спасаясь от опасности, как моряки, терпящие бедствие?
Корабль, наверное, поискал пропавших членов экипажа и, не найдя их, улетел. Если это так, тогда мое растение — единственный оставшийся на Земле пришелец. Но, может быть, корабль все еще продолжает поиски?
Я сильно устал, размышляя над всеми этими вопросами, и завалился пораньше спать, однако долго еще лежал без сна, беспокойно ворочаясь. Но в тот самый момент, когда на меня напал сон, услышал, как у мусорного бака опять завозился пес. Думаете, после того, что случилось с ним накануне, он решил избегать мой двор? Не на таковского напали! Он как ни в чем не бывало гремел и стучал по бачку, стараясь его опрокинуть и выпотрошить.
Схватив с кухонной плиты кастрюлю с ручкой, я открыл заднюю дверь и бросил кастрюлей в него, но промахнулся на добрых три метра. Это меня так раздосадовало, что я даже не захотел пойти и подобрать кастрюлю. Я просто вернулся и снова лег спать.
Прошло порядочно времени, когда меня внезапно поднял с постели визг смертельно перепуганной собаки. Я вскочил на ноги и бросился к окну.
В свете луны пес мчался по садовой дорожке так, словно за ним гнались черти. Следом на всех парусах летело растеньице-гость. Оно схватило одной веткой бедного пса за хвост, а оставшимися тремя наддавало ему пару.
Они выскочили на улицу и скрылись из виду, но долго еще в окрестностях раздавался собачий визг. Спустя некоторое время я увидел, как растение ступило на усыпанную гравием дорожку сада и зашагало, словно большое насекомое, на своих восьми корнях.
Свернув с дорожки, растеньице пристроилось возле куста сирени и, как видно, расположилось на ночь. Если во всем происходящем и нет ничего хорошего, решил я, то по крайней мере мусорный бак теперь будет вне опасности. Если пес еще раз попробует вернуться, мой гость всегда готов задать ему трепку.
Долго я лежал с открытыми глазами, силясь понять, как это растение догадалось, что я не хочу, чтобы пес рылся у меня в баке с мусором. Вероятно, оно видело — если это надлежащее слово,— как я гнал разбойника со двора.
Я уснул с приятным чувством, что наконец-то мы с растением начали понимать друг друга.
На следующий день было воскресенье, и я занялся оранжереей, чтобы привести ее в порядок и посадить туда пришельца, который пока что отыскал для себя на огороде солнечное местечко и имитировал собой большой, особенно неприглядный сорняк, который я поленился раньше выполоть.
Во время работы ко мне подошел сосед, чтобы дать бесплатный совет, а потом долго стоял и мялся, и по всему было видно: ему хочется еще что-то сказать мне, но он не решается.
— Странное дело,— наконец выпалил он,— но моя Дженни клянется, что видела, как какое-то небольшое деревце расхаживает у тебя по двору. Мой мальчишка также видел его и говорит, что оно гналось за ним.— Сосед, смущенно хихикнув, закончил: — Дети есть дети, как ты понимаешь.
— Да, конечно,— отвечал я. Постояв еще немного и дав мне еще пару каких-то советов, сосед пересек двор и ушел к себе.
Меня встревожили его слова. Если растение в самом деле начнет гоняться за детьми, то хлопот не оберешься.
Весь день напролет я работал в оранжерее, но нужно было так много сделать, ибо ею не пользовались почти десять лет, что к вечеру я устал до чертиков.
Поужинав, я вышел на заднее крыльцо и уселся на ступеньки посмотреть на звезды. Тишь да гладь стояла вокруг.
Не прошло и четверти часа, как до меня донесся шелест листьев. Я оглянулся и увидел растеньице, которое вышло из сада на своих корнях и подошло ко мне. Оно как бы опустилось рядом со мной на ступеньки, и мы сидели вдвоем и смотрели на звезды. Или лучше сказать, это я смотрел на них: ведь, по сути, мне неизвестно, может ли мое растеньице видеть. Если нет, то у него, видимо, имелась какая-то другая способность, которая была ничуть не хуже зрения. Итак, мы просто сидели и смотрели на звезды.
Немного погодя растеньице протянуло одну из своих веток и взяло меня под руку своим похожим на ладонь листом.
Я слегка вздрогнул, но оно коснулось меня столь деликатно, что я остался спокойно сидеть, решив, что если уж нам приходится жить вдвоем, то незачем избегать друг друга.
Спустя некоторое время я начал постепенно ощущать, как на меня накатываются волны благодарности, словно растеньице хотело мне сказать «спасибо».