Термин пришелся мне по вкусу и придал новый импульс работе. Тем более что еще в первый сезон наблюдений мы встретили выводок из 107 двухмесячных цыпочек, оберегаемый одной взрослой парой. Тогда же я высчитал, что в выводке собраны новорожденные из дюжины окрестных гнезд, раскиданных по саванне. Ясное дело — родители высидели не всех. Со временем становилось все яснее, что родительская пара рискует жизнью, чтобы собрать как можно больше яиц и сохранить как можно больше птенцов, при том что своих среди них — едва ли полдюжины!
Становилось яснее и другое: «альтруизмом», сознательной любовью к ближним, здесь и не пахнет. Эта семейная страусиная политика выработалась в процессе эволюции вида и ведет к его сохранению. Другими словами — страусы заботятся о своем генофонде».
И снова — вопросы, вопросы, вопросы. Л. Харкстэлу не давала покоя загадка: какую роль такой вид семьи играет в жизни отдельного страуса?
«Предстояли новые исследования. И под иным углом зрения. Однажды Ненси издали увидела одну из наших подопечных несушек. Подъехали ближе и обнаружили гнездо со взрослой страусихой. Рядом топталась еще одна. Минут через двадцать медленно приблизились еще две. Все они, терпеливо дождавшись очереди, отложили по яйцу. На формирование яйца в организме страусихи уходит около двух суток, значит, эти завтра нестись не будут. Короче, за несколько дней тщательной слежки мы насчитали тринадцать страусих, внесших свой вклад в это гнездо и в итоге отложивших сорок два яйца. Но высиживать страус может только двадцать одно яйцо, что не раз было проверено. Зачем нести в одну кладку двойной запас? Значит — вторая половина обречена на гибель?»
Мощная птица страус кажется для хищников неуязвимой. Но врагов у нее, оказывается, немало.
Львы любят молодую страусятину, гиены похватывают, что плохо лежит, шакалы, лисы, десяток видов хищных птиц — лакомятся яйцами. Может, для того и откладывают страусы «лишние» яйца? Особенного искусства в откупоривании яиц достиг египетский стервятник. Этому пернатому ироду не хватает мощи просто проклюнуть скорлупу, и он разбивает ее зажатым в клюве камнем. Искусству «приличных манер за столом» он обучает своих птенцов с младых ногтей (а точнее — когтей), что не раз было зафиксировано фотографами-натуралистами.
Страусы просто героически жертвуют жизнями, защищая от хищников потомство. Л. Харкстэл пишет: «Как раз в эти дни знакомый наш натуралист Тони Арчер сообщил, что страус убил двух львов. Нашелся охотник-масай, свидетель разыгравшейся в саванне драмы. С его слов мы восстановили картину преступного нападения.
Охотник следил за страусиной семьей, опекавшей выводок молоденьких птенцов на кормежке. Оказалось, что из буша выслеживала их и львица с тройкой малышей. Заметив опасность, страус стал отводить свою команду, а страусиха отважно пошла в атаку: матери вообще отчаянно храбры. Львята приняли бой, и все сцепились в яростном клубке. Когда — очень скоро — клубок распался, два львенка остались на поле боя. Один с переломанным хребтом, другой с размозженной страшными ударами ног страусихи головой. Львица прикончила истерзанную наседку на месте».
Возможно, столь быстро размножаться страусы стали в ответ на притязания врагов? Ведь если бы страусиная молодь значительно не убывала еще в «добрачном» возрасте, поголовье должно было бы возрастать за год пятикратно! Но такое может произойти лишь при полном отсутствии врагов-хищников. Льюис Харкстэл приводит такой пример.
«В один сезон я насчитал 152 птенца, вылупившихся в пятнадцати гнездах. Годом позже в живых из них осталось 16. Судьба 90 процентов убывших была однозначная — они пошли в пищу разнообразным хищникам. Подобное соотношение я проследил и в следующие годы.
Еще один биолог, Юдит Раднаи, наш коллега и друг, изучала по соседству с нами львов. Она неизменно учитывала взаимоотношения своих подопечных с моими. И вот Юдит рассказывает, что один из «ее» львов напал на гнездо и сожрал «нашу» птичку. Прибыв на указанное Юдит место, я увидел разметанную кладку. Несколько яиц были побиты, раздавлены, а от страуса-самца остались кости и перья.
Скорее всего самца на гнезде выдал его черно-белый плюмаж. Жениховский наряд, столь уместный при сватовстве, становится гибельным, когда страус неподвижно восседает на кладке в чистом поле.