Один способный студент прекрасно справлялся с научной работой в лесу и с ведением записей в лагере. И вот однажды, по-видимому, чрезмерно положившись на приобретенный опыт, он совершил ошибку, едва не стоившую ему жизни — попытался перехитрить буйволицу; стоявшую на горной тропе над ним. Стажер фыркнул на нее, надеясь напугать и прогнать прочь, чем вызвал ее законное негодование. Буйволица бросилась на обидчика, свалила с ног и нанесла рогами несколько ран. Едва живой, стажер сумел доползти до моего домика и потерял сознание. Тут мне очень пригодился опыт работы в больнице. Я вывела парня из шокового состояния и обработала многочисленные глубокие раны и порезы. В полубреду он повторял: «Какой же я дурак!» Через четверо суток его удалось вывезти в Англию, где ему сделали операцию.
Долгое время в центре Карисоке занимался паразитологией англичанин Иэн Редмонд. Он с удовольствием проводил время за микроскопом в поисках новых видов нематод и ленточных червей, паразитирующих на гориллах. Он был настоящим фанатиком, и его энтузиазм поражал африканцев, которые, как и я, благоговели перед сотнями пузырьков, бутылочек и пластиковых мешочков с пробами. Любопытство Иэна распространялось на всех животных в лесу — от слонов до лягушек. Вскоре Карисоке стал походить на зоологический музей с огромным количеством экспонатов. Я избегала лишний раз заходить в его домик, ибо не знала, что еще он успел добавить к своей пахучей коллекции.
Ни один из европейцев не чувствовал себя так свободно в лесу, как Иэн. В день он легко проходил километров пятнадцать, разыскивая горилл и уничтожая ловушки, а если ночь его заставала вдали от лагеря, проводил ее под большой хагени-ей, расположившись на мху и прикрывшись пончо. Африканцы, сопровождавшие Иэна в таких походах, никогда не жаловались. Он часто ходил в шортах, не опасаясь даже зарослей крапивы. Однажды, когда в особенно холодный день он собрался в дорогу в шортах и свитере, я спросила, что он хочет этим доказать. Он ответил, что, когда ходишь по лесу в шортах, ощущение окружающей природы обостряется. Ты чувствуешь разницу между мягкой травой в седловине, болотной растительностью лугов и скудной порослью в альпийской зоне. На это трудно было что-то возразить.
Однажды Иэн с помощником целый день шли по следу горилл и наткнулись на три только что поставленные ловушки для антилоп дукеров. Когда они стали ломать бамбуковые шесты и снимать проволочные петли, где-то рядом раздался стук топора. Они спрятались за небольшим холмом и стали ждать. Когда шум утих, Иэн привстал, чтобы осмотреться, и в нескольких метрах от себя увидел кончики трех копьев. Оказалось, что браконьеры решили взобраться именно на тот холм, за которым прятались Иэн со своим спутником.
Иэн медленно выпрямился, показывая, что он безоружен. Но появление «базунгу» (европейца) было настолько неожиданным, что два браконьера бросились наутек. Третий же, не сводя глаз с Иэна, обеими руками занес копье, целясь ему прямо в сердце. Иэн инстинктивно прикрыл грудь левой рукой и присел на корточки. Вся сила удара пришлась на кисть левой руки, и только это спасло ему жизнь. А браконьер засверкал пятками.
Рана на кисти была серьезной, но сразу после перевязки Иэн уничтожил все свежие ловушки. И только выполнив свой долг, он решил вернуться в лагерь и оттуда спуститься в Рухенгери для лечения в больнице. Кисть в конце концов зажила, но он уже не мог ею влалеть так, как раньше.
Разгул Браконьеров
Около восьми лет понадобилось Дядюшке Берту, чтобы из молодого неопытного вожака превратиться во властного предводителя группы четыре. Он оберегал сородичей от стычек с другими группами и серебристоспинными одиночками, улаживал конфликты и с готовностью брал под свою защиту своих и чужих детенышей. К десятилетию Центра Карисоке в группе четыре насчитывалось одиннадцать обезьян.
Однажды солнечным теплым утром я нашла группу, которая загорала в седловине на небольшой лужайке, окруженной холмами. Шум, вызванный моим приближением, заставил Дядюшку Берта резко вскочить. Узнав меня, он приветственно заурчал и с блаженным видом снова улегся на солнцепеке. Мимо меня прошла самка Мачо, посмотрела на меня доверчиво и устроилась рядом с мужем. Возбужденный малыш Квели был в слишком игривом настроении, чтобы угомониться. Он по-пластунски подполз ко мне, пощекотал мне щеку усами и стал нюхать мои волосы. Осмелев, даже подергал рюкзак и кубарем покатился назад к Дядюшке Берту, сверкая светлыми пятками. Затем с таким же проворством прижался к Мачо и принялся сосать грудь матери. Довольная парочка нежно заурчала.