А нам не хотелось, чтобы смерть Диджита была напрасной. Я решила учредить Фонд Диджита, все деньги из которого должны были пойти на наем, обучение, снаряжение и вознаграждение африканцев, готовых проводить долгие часы в утомительных походах, уничтожая ловушки, копья, луки и стрелы браконьеров.
Я больше не хотела повторять прошлых ошибок. Многие годы я возвращалась в Руанду из поездок в Америку, нагруженная ящиками с новыми ботинками, форменной одеждой, рюкзаками и палатками для служащих охраны. Я упорно пыталась заинтересовать местных жителей и заставить их помочь нам ловить браконьеров. Естественно, у меня охотно брали одежду и ботинки, с таким же удовольствием получали прибавку к зарплате и обеды в лагере, но толку от таких охранников было мало. Единственное, о чем они думали, это побыстрее вернуться в свои деревни и пивные бары, чтобы продать ботинки и купить пива. От моей наивности не осталось и следа, когда я узнала, что наиболее активные браконьеры, промышлявшие в парке, регулярно платили служащим охраны за разрешение поохотиться. Если же кого-то и арестовывали, то ему всегда удавалось «бежать» по дороге в тюрьму. Бесполезно было платить и за каждую принесенную в лагерь ловушку, ибо их начали изготавливать прямо в лагере и тут же получали награду. Я больше не повторяла ошибку, а нанимала только посторонних людей, не имевших к парку никакого отношения. Они оказались единственными, кого я могла заинтересовать и от кого ждать честной и эффективной работы.
Быть свободной
Я давно уже не удивлялась громкому стуку в дверь. Открыв ее на сей раз, я увидела одного из моих носильщиков с тяжелой корзиной на голове. Только собиралась сказать ему, что картошку я не заказывала, как он возбужденно воскликнул: «Ико нгаги!» (Это горилла!) У меня замерло сердце. Мы поставили корзину на пол, и я медленно приподняла крышку. Из корзины вылезла исхудавшая малютка в возрасте примерно трех лет.
Ее отобрали у заирских браконьеров, пытавшихся всучить горилленка под Новый год французскому врачу в Рухенгери и выручить около тысячи долларов. Мне стало известно, что пленницу долго держали в сыром и темном сарае на границе парка у горы Карисимби и кормили хлебом, а изредка фруктами. Малышка была слаба и к тому же сильно простужена. Испугавшись людей, она немедленно спряталась под кровать и долго еще ныряла туда всякий раз, когда в комнату входил человек. Мы принесли ей свежий зеленый корм и много веток для гнезда.
Шесть недель понадобилось Бон-Анэ («Новогодней»), чтобы она достаточно окрепла и смогла играть на лужайках рядом с лагерем. Прошло еще шесть недель, и она стала ловко лазать по деревьям и добывать себе пищу, раздирая на части стебли сельдерея, сдирая кожицу с чертополоха и скатывая в шарики подмаренник. Как было приятно наблюдать за превращением больной пленницы в жизнерадостного детеныша!
К марту Бон-Анэ полностью выздоровела, и мы решили попробовать выпустить ее на свободу. Но сначала следовало отучить ее от готовой пищи, теплого ночлега и, главное,— от людей, которые окружали ее вниманием и играли с ней. Для этого на территории группы четыре вдали от Карисоке была устроена временная стоянка, состоящая всего лишь из небольшой палатки и спальных мешков. Там Бон-Анэ предстояло на протяжении четырех суток постепенно привыкать к дикой природе в обществе стажера Джона Фаулера и его африканского помощника.
В тот день, когда было решено выпустить Бон-Анэ на волю, все с самого начала пошло вкривь и вкось. Мало того, что лил проливной дождь, но и гориллы были не в настроении — затеяли ожесточенную схватку с неопознанной окраинной группой обезьян. Вряд ли можно было полагаться на то, что в этот день они примут Бон-Анэ. Возвращаясь к стоянке, мы с неохотой решили попытаться ввести ее на следующий день в группу пять. Попав в нее, Бон-Анэ оказалась бы на территории сравнительно безопасной от браконьеров, но, с другой стороны, уже прочно сложившиеся кровные связи могли бы затруднить процесс принятия детеныша с чужим генофондом.
Когда мы с Джоном вели Бон-Анэ к группе пять, мои недобрые предчувствия стали усиливаться, но они совсем не передавались малышке, которая с удовольствием сидела на загривке Джона. Добравшись до группы пять, скучившейся под моросящим дождем на южной стороне Високе, мы с облегчением отметили, что поблизости не было посторонних групп или серебристоспинных одиночек. Может быть, вторая попытка пристроить Бон-Анэ все-таки увенчается успехом?