Первой из персонажей писаховских рисунков в книге Чарнолуского нашлась Марина Лазаревна Матрехина. В пояснении к рисункам Писахова Чарнолуский называет ее «девушкой-лопаркой в летнем праздничном костюме». Отмечает ее странный головной убор-перевезку, который саамские девушки носили до вступления в брак.
Оказывается, прибыв в Иокангу летнюю, автор «В краю летучего камня», будучи еще студентом, «обосновался в школе, чтобы не тратиться на оплату квартиры». Столоваться сговорился у Марины. Марина же уговорила саамского паренька Пронея пойти со студентом к иокангскому сейду, познакомить с древним саамским святилищем.
Сеиды — священные камни саамов, культ которых некогда был распространен по всей Лапландии, как в скандинавских странах и Финляндии, так и на Кольском полуострове. Почитание камней — одно из наиболее ярких проявлений язычества — вызывало постоянное преследование как католической, так и православной церкви. Еще архиепископ Новгородский и Псковский Макарий писал Ивану Грозному: «...во всей Корельской земле до Коневых вод и за Ладожское озеро и около него суть многие идолопоклоннические суеверия и скверные мольбища идольские, коими служат леса, камни...» Сейды могли быть как предметом семейного или родового поклонения, так и культа целого погоста. По представлениям саамов, эти священные камни обладали способностью перелетать с места на место.
Русские исследователи Лапландии Н. Н. Харузин, К. В. Щеколдин, В. Ю. Визе, а в советское время В. К. Алымов описывали многочисленные капища и сейды саамов в западной и центральной частях Кольского полуострова. Столкнулся со следами древнего культа и автор этих строк. На острове Колдун, что возвышается в южной части Ловозера, на его вершине я видел место древнего мольбища, окруженное вертикально поставленными рогами оленей. Ветви рогов покрывал плотный и густой мох. По-видимому, как место жертвоприношения сейд был оставлен десятки лет назад.
Сейды в восточной части Кольского полуострова практически не были известны. Тем больше интереса вызвал у Чарнолуского рассказ Марины и возможность познакомиться с этими памятниками в окрестностях Иокангского погоста.
...Близ устья реки Иоканги, там, где она выходит из узкого скалистого каньона и устремляется к морю, в понижении небольшого холма, в окружении берез Чарнолуский и увидел большой четырехугольный темный камень, внешне напоминавший саамскую избушку. Весной, после приезда из зимнего погоста, жители Иоканги шли сюда, неся сейду свои жертвы: кто свинцовую пулю или табак, кто рыбу или полоски цветного сукна. Здесь совершались моления, испрашивалась удача в летнем промысле.
Саамские капища обыкновенно располагались в стороне от селения, в уединенных местах, так как, по древним поверьям, сейды не выносили шума и, заслышав его, могли оставить привычное место. Такая участь, по рассказу Пронея, постигла и иокангский сейд. Когда однажды здесь собралась молодежь и завела шумные игры, из-за камня внезапно появился старик с длинной бородой. Он поднял свой посох и погрозил разгулявшимся ребятам. Это и был сейд. Потом он повернулся спиной и ушел.
— Куда? — спросил Чарнолуский.
— А кто знает, куда,— ответил Проней,— улетел, старики сказывали. Пусто ныне там, в камне.
Узкой тропой возвращались путники в погост. По дороге Чарнолуский собрал с десяток луковиц лугового чеснока — принес их в подарок Марине Матрехиной...
В книге приводится и характеристика Лазаря Федотовича Матрехина — уважаемого оленевода, знатока тундры. С ним Чарнолуский отправился на Кейвы на «имание оленей». Там Матрехин показывал ученому многие местные травы. На рисунке Писахова Л. Ф. Матрехин изображен в традиционном зимнем наряде: в сложном головном уборе — каппере, в шубе-печке, в меховых сапогах — ярах.
Известно, что Л. Ф. Матрехин был в числе первых саамов-проводников, которые в 20-х годах вели отряды геологов во внутренние районы Кольского полуострова. А. Е. Ферсман упоминал Л. Ф. Матрехина в своей книге «Три года за полярным кругом», рассказывающей об открытии горных богатств края.
Самой колоритной фигурой среди персонажей Писахова оказался Илья Семенович Матрехин, знакомый по рисунку из архангельского музея. Этот престарелый житель Иоканги, также выходец из Каменского погоста, был нойдом — хранителем саамских верований и мастером ворожбы. В своих записках В. В. Чарнолуский признается, что «он открыл мне далеко не все, что знал, многое утаил». Со слов Ильи Матрехина этнограф записал ловту «О начале человека» — одно из интереснейших преданий, отражающих древние представления народа Лапландии о происхождении Земли, растительного и животного мира, а также человека. «По скончании сказывания он отказался повторить всю вещь заново»,— замечал ученый.