И Вайлди снова ушел в себя.
XXII
— Как вы не можете понять, Максим, что это невозможно? — Гриновский мерил шагами дворницкую, стремясь при этом не приближаться к тому углу, где — в этом ему не откажешь! — вполне по-людски сидело приведенное Максимом существо.
— Почему? — вяло спросил Максим.
— Потому что это противоречит всем имеющимся у науки фактам,— весомо отрезал Гриновский.
— Но ведь я тот самый факт и есть! — подало вдруг голос существо.— О чем же тогда спор? Дело надо делать, помогать, а вы тут...
— Федя! — первым пришел в себя Максим.— Что ж ты раньше-то молчал?
— Да у меня переводчика не было,— ответил Федор.
— А сейчас есть?
— Есть. Не мой, правда, но есть.
— Откуда же он взялся? Кто он? — подал голос Гриновский.
— Сказать не могу,— отрезал Федор. И, помедлив, продолжил: — Но сейчас я ему мешаю, а моя бригада мешает всем. Вот он и боится, что из-за нас и им заинтересуются.
Затрезвонивший телефон буквально резанул по нервам.
— Старик! — услышал Гриновский Витюшин голос, когда снял трубку.— С тобой говорит преступник против рода человеческого.
«Еще один свихнулся»,— подумал Гриновский.
— Ты меня слышишь? — продолжал звучать в трубке голос.— Так вот: мы запустили программу, которая стала оживлять твои пенальчики, и из них вылезают такие милые ребята, что просто жуть берет. И все со стрелочками на запястье. Ну да ладно, сейчас приеду и все объясню.
— Приезжай,— согласился Гриновский.— Только я тут не один...
Максим в это время спрашивал у Федора:
— А чем он занимается, твой переводчик?
— Он пытается понять, в чем смысл прихода бодхисаттвы с юга,— ответил Федор.— Ты, кстати, не знаешь — в чем?
XXIII
Баранов пришел в себя в комнате, увешанной знакомыми плакатами, изображавшими приемы самбо. «Хоть в нормальном отделении, а не где-нибудь на альфе Центавра» — это первое, что пришло ему в голову.
— Дежурный по отделению лейтенант Светлов,— над ним склонилось симпатичное молодое лицо.— Вы капитан Баранов?
— Да,— подтвердил капитан, осторожно трогая распухшую бровь.
— Вас разыскивают по всей Москве. По приказу полковника Михалева.
— А где этот?..— Баранов нашел в себе силы встать с топчана.
— Нападавший на вас? — Лейтенант оказался понятливым.— За ним приехали и увезли.— И таинственно улыбнулся.
XXIV
От своего собрата-блондина Федор узнал нечто такое, что его совершенно преобразило. С одной стороны, он стал печальнее, чем обычно: знание, даже просвещение близко соседствуют с печалью — эту истину я знал еще до знакомства с Максимом; с другой — у него появились вспышки активности, во время которых он, используя свои способности менять облик, демонстрировал целые галереи лиц, сопровождая показ бурной жестикуляцией.
Я понимал, кто ему нужен. Ему был нужен Гриновский. Более того, я понимал, как он вычислил Гриновского, но, пусть это будет жестоко, не торопился помочь. Меня интересовало: как будет Федор себя вести, что предпримет в своих действиях. Ведь если бы не Максим, не цепь совпадений, Федор вряд ли бы оказался в Подмосковье, вряд ли узнал то, что узнал. А кроме того, я имел запрет на помощь. И уж тем более — Федору.
XXV
Тони начал уже терять терпение, когда Вайлди неожиданно сказал:
— Пошли!
— Куда? — кисло улыбнулся Тони.
— Я покажу,— охотно откликнулся Вайлди.— Очень важное дело...
Однако еще в лифте он начал скисать. И на улице лишь выдавил из себя:
— Машину. Я покажу, куда...
XXVI
Лейтенант Полунин отличался не только знанием иностранных языков. При некоторых усилиях он мог вспомнить любую виденную ранее вещь, деталь. И конечно, для него не составило особого труда вспомнить номер такси, в которое садился разыскиваемый Интерполом блондин. Остальное было делом техники, достаточно простой.
— Отлично, Сережа.— Полковник Михалев не скрывал своего удовлетворения после доклада Полунина. И только тут обратил внимание на мрачное лицо своего подчиненного.— Что случилось?
Вместо ответа лейтенант вынул из папки и положил перед Михалевым «информушку» о незаконном переходе государственной границы: нападение на заставу, перестрелка, погоня и непонятное исчезновение нарушителя, несмотря на все принятые меры для задержания.
— Крупная рыба,— отметил Полунин.— Пожалуй, не для нас она предназначена.
— Не скажи.— Михалев после некоторого раздумья потянулся к телефонной трубке.
XXVII