За неловкость предусмотрен штраф, его платит супруг. Чашки — по количеству — соответствовали: одной бутылке лимонада, двум цыплятам-бройлерам и четырем тортам. Законное угощение для компании.
Когда расходились, настроение у меня было отличное. Точнее — новогоднее. Осталось ощущение праздника и пройденного рубежа — пусть не в моей жизни. И когда я снова про себя желал этой паре очень симпатичных людей благополучия, мне показалось, что часть их радости и надежды перешла ко мне.
Я бы тут и закончил свой рассказ. Но одна деталь: дома, в Ленинграде, я показывал китайским стажерам слайды, привезенные из селения Шортюбе. «Да это просто Китай, это настоящие китайцы»,— говорили они, глядя на экран, где появлялась невеста в ритуальной одежде, двор с длинными столами, за которыми сидели нарядные девушки в национальных костюмах... Но расшифровать некоторые детали ритуала, значение декоративных элементов они, горожане, не могли. Наверное, сказали они, дунгане в Киргизии сохранили традиции куда больше, чем жители национальных округов в самом Китае.
И это, возможно, так.
Петр Перлин / Фото С. Денисова Чуйская долина, село Шортюбе
Кологривские чудеса
Город всеобщего благоденствия
Жизнь старинного русского городка Кологрива, затерявшегося в костромских лесах, соткана из легенд... Сразу при въезде в город стоит громоздкое двухэтажное здание из красного кирпича. Сейчас тут краеведческий музей. Если же вы спросите у местных жителей, что в этом доме было раньше, то услышите: «Какой-то лесопромышленник построил железнодорожный вокзал...» Однако не трудитесь и не ходите вокруг, не ищите железнодорожных путей. Их здесь никогда не было. Это легенда. Но достоверно, что через Кологрив хотели вести ветку, однако из-за козней и интриг лесопромышленников, что-то не поделивших между собой, железную дорогу, бегущую к Тихому океану, проложили в ста километрах южнее, возле маленького села Унжа. Там появилась станция Мантурово — в несколько домишек,— а теперь это город, готовый взять под свою опеку и старинный Кологрив, который так и остался глубокой провинцией. Бывая здесь, испытываешь ощущение, будто попал в девятнадцатый век...
Здание нынешнего музея построено взбалмошным лесопромышленником Макаровым. Старики мне рассказывали о его проказах. В большие праздники, чтобы навредить священникам, он выкатывал на площадь перед церковью бочку вина, рядом ставил граммофон — ну а что потом было, нетрудно представить. Кстати, и дом он построил такой, что никто из его многочисленной семьи въезжать не захотел. Так дом и пустовал, пока не разместился в нем музей. Экспонаты могут удивить любого. Старинное холодное и огнестрельное оружие: пищали, бердыши, секиры, турецкие ятаганы, испанские арбалеты, французские мушкеты, африканские щиты из кожи бегемота, нидерландские аркебузы, немецкие мечи. Десятки полотен, написанных маслом и акварелью,— в запасниках их почти десять тысяч; мебель из дворянских усадеб... Старинные настенные часы работы неизвестного мастера в дубовой резной оправе: охотничий рожок и ружья, ягдташ, венок из листьев дуба — и все это венчает голова оленя. (У часов тоже есть легенда: говорят, кто заведет их,— умрет в одночасье. Когда эта легенда возникла, бог весть, но храбрецов по сей день не находится.) Словом, всего, что есть в музее, и не перечесть.
Откуда появились в лесном краю такие сокровища?
А дело в том, что принадлежало все это когда-то известному русскому художнику Г.А. Ладыженскому. Преподавал он в Одесском художественном училище и собирал всякие редкостные вещицы. Их привозили знакомые капитаны из дальних плаваний, присылали антиквары из Венеции и Константинополя. На покупки уходили почти все средства художника. В 1914 году он вернулся на родину, в Кологрив. Через два года умер (могила его находится рядом с музеем), а все свои редкости завещал городу. С тех пор они и хранятся здесь.
Надобно сказать, что духовная жизнь городка как в прошлом веке, так и в начале нынешнего стоит того, чтобы написать о ней целое исследование. Здесь был театр в Народном доме. Декорации привезли из Костромского театра, когда тот сгорел. Ставили Чехова, Островского, Потехина, Горького, Андреева. В 1918 году в Кологриве начали издавать журнал «Жизнь искусств». В это время появляется здесь чекист-поэт (в ту пору все были поэтами) Чумбаров-Лучинский. Вместе с друзьями он создает Дворец искусств, где идут занятия не только с детьми, но и со взрослыми — крестьянами из окрестных деревень, служащими, рабочими-лесорубами. Что в программе? Живопись, скульптура, музыка, архитектура, астрономия, история театра, языковедение и многое другое. Кстати, рисование вел тогда самобытный художник Ефим Честняков, приходя на занятия из своей деревеньки Шаблово.