Интересно, подумал Джон Уотте, а где сейчас Биндльстиф? Бегает на свободе, на Собачьей Звезде — Сириусе, где кишмя кишат кролики и повсюду стоят мусорные баки без крышек?.. Впрочем, скорее всего он сейчас с Мартой — то сидит у нее в ногах, а то просто путается под ними. Во всяком случае, Джонни надеялся, что это так.
Он вздохнул и обвел взглядом пассажиров автобуса. Хрупкая старушка напротив перегнулась через проход и осведомилась:
— На Ярмарку едете, молодой человек?
Он вздрогнул. «Молодым человеком» его не называли уже лет двадцать.
— А?.. Да, конечно.
Здесь все ехали на Ярмарку: специальный рейс.
— Любите, значит, ярмарки?
— Очень.
Он понимал, что пустые вопросы старушки — просто формальные гамбиты, уловки для начала разговора. Впрочем, он ничего не имел против: одиноким старикам и старушкам часто нужно побеседовать с незнакомыми людьми; он и сам теперь часто чувствовал такую потребность. Кроме того, бодрая старушенция ему сразу понравилась. Она показалась ему самим воплощением духа Америки, живо напомнив о собраниях прихожан на фермах и кухнях... и о фургонах первых колонистов.
— И я их люблю, — продолжала старушка. — Я и сама несколько раз выставлялась. С айвовым вареньем и вышивкой «Переход Иордана».
— Могу поспорить, без призов не обошлось.
— Было дело, — призналась она, — но, вообще-то, я просто люблю бывать на ярмарках. Между прочим, звать меня Альма, миссис Альма Хилл Эванс. Ну, мой мистер Эванс был знаток по этой части. Взять хоть выставку, когда открывали Панамский канал... впрочем, вам-то откуда это помнить!..
Джон Уотте вынужден был признать, что на открытии канала не был.
— Да это ничего, — успокоила она. — Это была не самая лучшая ярмарка. А вот ярмарка в девяносто третьем
— это да, вот была ярмарка так ярмарка! С тех пор я не упомню ни одной, чтобы ей хоть в подметки годилась.
— Может быть, нынешняя?..
— Нынешняя? Фу и тьфу, вот и весь сказ! Здорова, конечно, да только размер — это, знаете, еще не размах.
Тем не менее Всеамериканская выставка-ярмарка будет, конечно, самой большой выставкой, быть может, всех времен — и самой лучшей. Если бы Марта была с ним — это был бы просто рай...
— Вы ведь коммивояжер, правда? — поменяла старушка тему беседы.
Он, помедлив, ответил:
— Да.
— Я-то такие вещи сразу вижу. И чем торгуете, молодой человек?
На этот раз он колебался дольше, но все же сказал ровным голосом:
— Я торгую слонами.
Старушка внимательно посмотрела на него, и он хотел было пояснить свои слова — но верность Марте заставила его сдержаться. Марта всегда настаивала, чтобы они говорили о своей профессии только серьезно — никаких объяснений, никаких извинений.
Они придумали это, когда Джон собрался на пенсию; сначала-то говорили о домике, акре земли и полезном занятии — кролики там, редиска и все такое. Но потом, когда они в последний раз ехали по его торговому маршруту, Марта после долгого молчания объявила:
— Джон, ты не хочешь бросать путешествия.
— А?.. Не хочу?.. Ты хочешь сказать, мы должны продолжать торговлю?
— Нет, с этим все. Но и врастать в землю нам незачем.
— Тогда что ты хочешь делать? Бродяжить, на манер каких-нибудь цыган?
— Не совсем так. Я думаю, мы должны найти себе новый товар.
— Скобяные изделия? Обувь? Женское готовое платье?
— Нет. — Она помолчала, собираясь с мыслями. — Но мы должны торговать чем-то. Это дает цель поездкам. Я думаю, наш товар не должен иметь большого оборота — тогда разъездная территория может быть больше. Пусть это будут все Соединенные Штаты.
— Может, линкоры?
— Нет, линкоры вышли из моды. Но это близко. Что-то такое...
В это время они проехали мимо какого-то амбара, на котором висела потрепанная цирковая афиша.
— Нашла! — воскликнула Марта. — Слоны! Мы будем торговать слонами!
— Слонами?.. Гм. Пожалуй, будет трудновато возить с собой образцы.
— Обойдемся без образцов. В конце концов, каждый знает, как выглядит слон. Правда, мистер Дженкинс?
Невидимый ослик, как всегда, был полностью согласен с Мартой — и вопрос решился. Марта знала, как подойти к делу.