— Большую, пожалуйста, — сказал он продавцу.
Пожилой продавец явно и сам принимал участие в карнавале — на нем был черный фрак и белая крахмальная манишка. Он с великим достоинством и важностью свернул фунтик из бумаги и торжественно поднес заказчику эту крохотную модель рога изобилия. Джонни протянул ему полдоллара. Продавец с поклоном принял монету, разжал пальцы — и монета исчезла.
— А что... вата у вас по пятьдесят центов? — неуверенно и застенчиво спросил Джонни.
— Отнюдь, сэр, — старый фокусник извлек монету из лацкана Джонни и вручил ее владельцу. — За счет заведения — я вижу, вы участник. И, в конце концов, что значат деньги?..
— Э-ээ... ну, то есть спасибо, конечно, но, э-э, я, видите ли, не то чтобы участник, знаете, — я...
Старик пожал плечами.
— Если вам угодно сохранять инкогнито — кто я такой, чтобы оспаривать ваши решения? Но ваши деньги здесь недействительны.
— Э-ээ... если вы так считаете...
Тут он почувствовал, как что-то потерлось о его ногу. Это был пес той же породы... то есть той же беспородности, что и Биндльстиф. Пес взирал на него снизу вверх и с обожанием вилял хвостом — даже не хвостом, а всем, что было позади ушей.
— Эй, привет, старина! — Он потрепал пса по спине, и глаза его затуманились: собака и на ощупь была точь-в-точь, как Биндльстиф. — Ты что, парень, потерялся?.. Вот и я тоже. Может, нам стоит держаться вместе, а? Кстати, ты не голоден?
Пес лизнул ему руку. Джонни повернулся к продавцу сахарной ваты.
— Где тут можно купить сосисок?
— Прямо позади вас, сэр. На той стороне улицы.
Джонни поблагодарил продавца, свистнул псу и поспешил через улицу.
— Полдюжины «хот-догов», пожалуйста.
— Сию секунду! Просто с горчицей или с полным гарниром — лук, салат и прочее?
— О, простите. Я хотел их сырыми — это для собаки.
— Ясно. Получите!
Продавец протянул ему шесть «венских» сосисок, завернутых в бумагу.
— Сколько с меня?
— С наилучшими пожеланиями — за счет заведения.
— Простите?..
— Знаете, говорят — «у каждого пса есть свой счастливый день». Так вот, сегодня такой день у него.
— О! Что ж, спасибо.
Праздничный шум вокруг усилился — он обернулся и увидел, как проходят первые платформы Жрецов Паллады из Канзас-сити. Его новый приятель тоже увидел процессию и залаял.
— Тихо, старик, тихо!
Он принялся разворачивать пакет с сосисками; тут кто-то на другой стороне улицы свистнул — пес метнулся на звук, проскочив между колесниц, и был таков. Джонни рванулся было следом, но понял, что придется подождать, пока пройдет процессия. Между колесницами он пару раз заметил пса — тот весело прыгал вокруг какой-то женщины. Из-за отсутствия очков он не мог разглядеть ее, но было ясно, что женщину пес знает: он приветствовал ее с тем искренним всепоглощающим энтузиазмом, какой доступен лишь собакам.
Он помахал женщине пакетом с сосисками, та помахала в ответ, но из-за грохота оркестра и шума толпы нельзя было обменяться словами. Он решил, когда шествие кончится — найти дворнягу и ее хозяйку. Сразу, как пройдет последняя платформа...
Насколько он мог судить, это был лучший парад Жрецов Паллады из всех, что ему приходилось видеть.
Да, это вполне в духе Канзас-сити, большого маленького города. Самый его любимый город. Вряд ли есть другие, сравнимые с ним... разве что Сиэтл. И конечно, Новый Орлеан.
И Дулут. Чудесный город. Ах, да, еще Мемфис...
Мобайл — вот замечательное место!..
Парад прошел, и Джонни поспешил через улицу. Женщины не было — ни ее, ни пса.
Он побрел, куда глаза глядят, готовый к новым чудесам ярмарки. Но думал он о собаке. Пес, действительно, был точь-в-точь Биндльстиф... и он хотел бы познакомиться с его хозяйкой: женщина, которой нравится такой пес, сама должна быть отличным человеком и вполне в его духе. Он купил бы ей мороженого, — а может, и уговорил бы дойти вместе с ним до Главной улицы. Марта бы это одобрила. Марта бы, конечно, знала, что ничего дурного у него на уме нет.
И потом, кто примет всерьез немолодого толстого коротышку?
Но вокруг было столько чудесного, что для таких мыслей места не оставалось. Он вдруг оказался в самой гуще Зимнего Карнавала Сент-Пола, сказочным образом перенесенного в лето. Пятьдесят лет он проходил в январе — но вот же он, здесь, на макушке лета, бок о бок с Пендельтонской ярмаркой, Праздником Изюма из Фресно, Колониальной Неделей из Аннаполиса. Джонни успел, правда, только к концу Зимнего Карнавала — но все-таки как раз вовремя, чтобы увидеть самый любимый номер, труппу «Олд Смуфиз», которые ради такого случая, видимо, оставили заслуженный отдых и так же гладко, как в былые времена, скользили под звуки «Свети, сияй, полная луна...»