Напролом
Иван IV явно переоценивал свои силы, его нерасчетливость и упрямство имели последствия самые губительные. В 1563 году московские войска одержали крупнейшую в этой войне победу — взяли Полоцк. Однако военные успехи на том завершились — в январе 1564-го в битве на реке Уле, а в июле под Оршей московские войска были разбиты. Разгневанный царь увидел в этом измену. Он казнил смоленского воеводу Никиту Шереметева, чуть позже по его приказу во время службы в церкви были убиты князья Михаил Репнин и Юрий Кашин. Бежавший тогда в Литву боярин Андрей Курбский писал, что царь «мученическими кровьми праги (пороги. — Прим. авт.) церковные обагрил». До того тлевшее недовольство Ивана IV, стремившегося утвердить свое «вольное самодержавство», чинами государева двора, митрополитом и Думой вырвалось наружу. Это проявилось прежде всего в учреждении опричнины. В соответствующем указе Иван Васильевич обвинил представителей московской знати в том, что они «за православных крестиян кровопролитие против безермен и против Латын и Немец стояти не похотели».
Стефан Баторий (1533–1586), князь Трансильвании в 1571–1576 годах, король Польши и великий князь Литовский с 1576 года, сумел нанести поражение России и завладеть большей частью Ливонии. Фото: INTERFOTO/PHOTAS
В 1566 году военные неудачи заставили царя обратиться к земству за поддержкой. Был созван Земский собор, на котором представители духовенства, служилых и приказных людей приговорили: не «поступатися» Литве завоеванными землями, но в то же время подали царю челобитную о прекращении опричных репрессий. В ответ последовали новые казни, обезглавлены были и челобитчики во главе с князем Василием Рыбиным-Пронским.
Война продолжалась, но международная ситуация складывалась все менее благоприятно для России. В 1569 году была заключена Люблинская уния — Польша и Великое княжество Литовское объединились в единую Речь Посполитую, то есть республику (Rzecz Pospolita — польский перевод латинского выражения res publica). Шведского короля Эрика XIV, предпочитавшего не ссориться с Россией, сверг с престола его брат Юхан III, следствием чего стал разрыв с Москвой. Непрочному миру на южной границе очень скоро пришел конец: в 1571 году Девлет-Гирей сумел прорваться к самой столице и сжечь московский посад.
Следствием разделения воинства на земцев и опричных были постоянные ссоры среди воевод, что не способствовало военным успехам. Царь недрогнувшей рукой предавал неудачливых военачальников лютой казни, но положения дел это не меняло. Человеческие чувства в Иване Грозном проснулись, только когда в январе 1573 года пал в бою под стенами замка Вейсенштейн (нынешний Пайде в Эстонии) главный опричный палач Малюта Скуратов. Безутешный царь приказал во взятой крепости живьем зажарить всех пленных, дал щедрые вклады в монастыри по душе «верного холопа», а его вдове «Марье Малютиной жене Белского» — единственный известный случай в XVI веке — назначил «персональную пенсию» 400 рублей в год.
Опричные переселения, конфискации, казни и «правежи» тяжким бременем легли на деревню, и без того отнюдь не процветавшую. В первые годы Ливонской войны денежная подать увеличилась более чем втрое, против прежних 66 2/3– деньги с крестьянской «сохи» стали брать 204 1/2– деньги. Усиление фискальной нагрузки на и без того разоренное население вело только к росту недоимок. Взыскать их обычными средствами было едва ли возможно, поэтому последовали меры карательные: опричное войско предприняло поход на Новгород — учиненный в январе 1570-го там тотальный грабеж сопровождался страшными пытками и казнями.
Хозяйственная разруха, произвол при сборе налогов, чума и голод привели к тому, что многие уезды и волости «запустели». Помещичье хозяйство уже не кормило дворян, и это не могло не отразиться на боеспособности ополчения: чтобы заставить дворян ехать на «государеву службу», их приходилось, «сыскав, бить кнутом». Дабы помещики не лишались рабочих рук, власти стали ограничивать свободу перемещения крестьян. Начиная с 1581-го практика объявления в тех или иных уездах «заповедных лет» — временного запрета на переход крестьян в Юрьев день — получает все большее распространение.
Но даже ценой чрезвычайных мер изменить ход войны не удавалось. К 1580-му все приобретенные земли в Прибалтике пришлось оставить, польские войска под водительством нового короля Стефана Батория взяли Полоцк и Великие Луки. Тогда же начала военные действия Швеция, и полководцу Понтусу Делагарди удалось захватить Нарву, Дерпт и русские города Ям, Корелу, Ивангород, Копорье. Неудачи сломили дух Ивана IV. Гордый православный царь согласился даже на посредничество римского папы Григория XIII. Его представитель Антонио Поссевино принял участие в переговорах, состоявшихся в январе 1582 года в деревне Ям-Запольский под Псковом. Там было заключено 10-летнее перемирие с Речью Посполитой, по условиям которого Россия возвращала себе Великие Луки, но теряла все приобретения в Ливонии. Годом позже удалось заключить Плюсское перемирие со Швецией: Россия потеряла «нарвское плавание», сохранив лишь небольшой участок побережья Финского залива с устьем Невы.
Между тем, если бы умеренные советники царя — единомышленники Алексея Адашева — оставались у власти, московские государи, поделив ливонские земли с датчанами, шведами и Литвой, смогли бы «ногою твердой стать при море» без затяжной войны и задолго до Петра Великого. Ведь даже в самый разгар военных действий в 1566 году посольство Сигизмунда II Августа предлагало разделить Ливонские земли по принципу uti possidetis — кто чем владеет. Но Иван IV остался непреклонен.
Игорь Курукин
Родословная Мавзолея
В начале августа в ходе полицейской операции против группы «черных археологов» в городе Милас, на юго-западе Турции, была случайно обнаружена могила царя Гекатомна, отца знаменитого Мавсола.
Полиция ворвалась в дом, рассчитывая найти там склад драгоценностей, добытых хозяевами при незаконных раскопках. Стражи порядка арестовали 10 человек (из них лишь пяти впоследствии были предъявлены обвинения), а в подполе были обнаружены два подземных хода длиной 6 и 8 м, которые вели в обширную сводчатую камеру, расположенную на глубине 12 м.
Стены помещения украшены фресками (можно различить девушек, танцующих погребальную пляску), а в центре его стоит огромный мраморный саркофаг: в длину 2,75 м, в ширину 2,15 м, в высоту 1,85 м. Его крышку грабители сломали, стремясь попасть внутрь, — содержимое исчезло, как и все убранство гробницы. Пока неизвестно, удастся ли полиции выйти на след украшений и утвари, которыми, вполне вероятно, было наполнено захоронение. (Во всяком случае, погребение македонского царя Филиппа в Вергине, датируемое IV веком до н. э., потрясает своим умопомрачительным богатством.) Внешние стенки миласского саркофага, украшенные фигурными барельефами, к счастью, остались нетронутыми. Покойный изображен возлежащим на пиршественном ложе, в окружении родных. По художественно-стилистическим особенностям рельеф можно датировать 70-ми годами IV века до н. э. А поскольку само захоронение располагается совсем рядом с развалинами храма Зевса Карийского, специалистам не составило труда сделать заключение: в саркофаге покоился царь Гекатомн.
Персы, завоевавшие древнюю область Кария в 546 году до н. э., полтора столетия спустя доверили управление этой сатрапией местной жреческой династии. Первым ее правителем (и первым сатрапом неперсидского происхождения) стал молодой и очень хитрый Гекатомн, сын Гиссалдома. Царь Артаксеркс II (404–358 годы до н. э.) настолько доверял ему, что вручил управление и над завоеванным Милетом — крупнейшим греческим городом в Малой Азии. Главным обязательством нового сатрапа было организовать поход против кипрского царя Эвагора, однако Гекатомн не только уклонился от участия в военной экспедиции, но и тайно ссужал Эвагору деньги, на которые тот нанимал солдат — воевать против персов. Видя, что персидская держава слабеет, Гекатомн вел дело к полной независимости Карии. На восток он взирал с опаской и неприязнью, а на запад — с восторгом и преклонением. Сатрап был страстным грекофилом и активно перенимал эллинскую культуру: карийские архитектура, живопись, театр, музыка, керамика — все выдает его «западнические» симпатии.