— У вас есть полтора часа, — сказал капитан-грек. Я с тоской посмотрел на толпы туристов.
— Капитан, и бы хотел задержаться...
— Это будет отдельный рейс, — грек с сочувствием посмотрел на меня. Я протянул ему деньги.
— Хорошо. Я отвезу туристов и вернусь. В шесть вечера. Кратер находился на высоте чуть больше ста метров. Я поднялся к нему вместе с туристами, потом сошел с тропы, углубившись в хаос черных глыб. Через час тропа, ведущая к кратеру, опустела. Еще через час опустел и остров. В одиночестве я вновь поднялся к кратеру.
Солнце перевалило через зенит. Легкий дымок над кромкой кратера смешивался с дрожащим от зноя, почти осязаемым воздухом. Кратер был пуст, вулкан неподвижен, тишина звенела в ушах — и снова, как бывало не раз на Камчатке, я почувствовал то, что не поддается объяснению: словно громадное живое существо скрывается где-то в глубине кратера.
Ощущать это было невыносимо, и я спустился вниз, к лавовым потокам. Там, среди острых углов и граней, можно было найти тень и отдохнуть. Вдруг на плоской, похожей на надгробье, плите я заметил фигуру Минойца...
— Тысячелетия наши предки жили на вулкане, и никто не мог предположить, что внутри него копится огонь. Стронголи был похож на цветущий сад. Шумели леса, строились города. Вот здесь, на этом месте был центр острова...
— Где стоял золотой храм Посейдона, в котором собирались цари, — подсказал я, припоминая Платона,
— Мы не строили храмов на Стронголи. И Посейдон не был нашим богом, — возразил Миноец. — И царей у нас тоже не было. Мы прославляли богиню Плодородия, ей посвящали свои фрески — и она предупредила нас...
— Как?
— Одна из жриц сказала, что видела будто огонь и дым пожирают наши города. «Надо уходить с острова», — объявила она, но никто, конечно, не послушался. Потом она пришла снова и сообщила, что священная синяя птица бросила свое гнездо. Надо последовать ее примеру. Но разве людей можно уговорить словами? Люди подчиняются необходимости.
— И что же заставило вас?
— Простая вещь. Вода...
Я разлепил отяжелевшие веки. На том камне, где сидел Миноец, сверкал солнечный блик.
Вода. На вулкане это самая большая ценность. Перед извержением вода могла стать непригодной для питья. Источники вообще могли иссякнуть, уйдя в недра просыпающегося вулкана. И это, возможно, спасло минойцев от гибели: отсутствие воды — самый сильный стимул к переселению.
Хотелось пить. Я отхлебнул из припасенной бутылки и пошел вниз, к бухте.
Вечера я любил проводить в таверне со странным названием KANABA. Ближе к полуночи столики освобождались, и официант Георгиос подсаживался ко мне.
Мешая английский с русским, я рассказывал молодому греку о его славных предшественниках-минойцах, о том, какая у них была замечательная жизнь и как вдруг 35 веков назад всему пришел конец.
— Я уверен, что Санторин не виноват в этом, — говорил я, — но доказать его невиновность не могу!
Мне казалось, что грек слушает меня только из вежливости, однако я ошибался. Однажды Георгиос положил на мой столик свежий выпуск греческого журнала «Эпта», целиком посвященный раскопкам на Санторине. И теперь уже он, путая английский с греческим, пытался объяснить мне содержание публикаций.
Абзац за абзацем мы преодолевали статью Христоса Думаса — профессора доисторической археологии Афинского университета, человека, возглавившего раскопки после смерти Маринатоса.
И наши усилия были вознаграждены. Думас писал о том, что, по последним данным, санторинская катастрофа произошла почти на сто лет раньше, чем предполагалось. Точную дату извержения подсказали срезы калифорнийской секвойи и ирландского дуба (возраст этих деревьев-долгожителей может превышать 4000 лет).
На обоих срезах были обнаружены нарушения роста в кольцах 1628 года до Рождества Христова. Два предыдущих и два последующих столетия не были отмечены на срезах ничем подобным — следовательно, причиной резкого климатического изменения в том далеком году мог стать взрыв Санторина!
Георгиос не понимал моего ликования. Ну, позже на сотню лет, ну, раньше — какая разница? Но эти сто лет отвечали на один давно мучивший меня вопрос: почему в древнегреческих мифах отсутствует малейшее связное упоминание катаклизма, обрушившегося на Крит, а предшествовавшее ему царствование Миноса представлено красочно и подробно? И почему мифотворцы-ахейцы обошли вниманием ту самую катастрофу, которая, по мнению историков, помогла им овладеть минойским Критом?
Ответ, однако, прост: потому что в 1628 году до Рождества Христова ахейцев на Крите практически не было!
В этот период микенские племена еще только начинали свое движение с севера на юг, и на самом южном острове, на Крите, они обосновались, мирно соседствуя с минойцами, еще позднее — на рубеже XV века до Р.Х.
Иными словами, катастрофа произошла задолго до того, как родились Минос и Одиссей, ее последствия, очевидно, были благополучно преодолены — и, следовательно, Стронголи-Тира-Санторин должен быть реабилитирован.
Я шел по улицам сумрачного города. Громадная крыша защищала его от солнца, которое он не видел три с половиной тысячи лет.
Канаты перегораживали улочки, которые не слышали шагов три с половиной тысячи лет. Город был в оцепенении — казалось, он не может очнуться, потому что боится ослепнуть и оглохнуть в одночасье, — и люди поэтому старались говорить шепотом.
Никто не знал имени этого города. Акротири — лишь археологическая табличка, название соседней деревушки. Об этом городе умалчивали даже мифы — поэтому он и казался древнее Кносса.
Но если и не был древнее, то уж наверняка — подлиннее.
Трижды я проходил по огороженному канатами маршруту и трижды возвращался на площадь перед зданием с широким фасадом.
Простая, ровная стена — каменная кладка выше второго, уцелевшего, этажа, дверной проем, большие окна, косяки и перекрытия из капитального бруса — сейсмостойкая конструкция... Всему этому было почти четыре тысячи лет, но вместо благоговения я ощущал тоску. Ту же тоску, с которой бродил по брошенным российским деревням среди изб с выбитыми окнами, обгоревших срубов, унылых печных остовов. Он был близок мне, этот минойский город, и эти люди, что жили в нем когда-то, — и может быть, поэтому 35 веков, разделившие нас, казались такими ничтожными...
Один из канатов упал на землю. Я переступил через него и углубился в закрытый для посетителей переулок. Пригнувшись, прошел через какую-то дверь...
Было тихо и покойно. Голоса туристов не доносились сюда, и я ничуть не удивился, когда в дверном проеме заметил знакомый силуэт.
— Покинув Стронголи, мы переселились на Крит, — заговорил Миноец, — построили там такой же город. Критские цари помогли нам, а мы — им.
— А извержение? Цунами, пеплопад?
— Волна, конечно, принесла много бед, но города уцелели. Запасов зерна хватило до нового урожая, а пепел смыло дождями... Наши мастера восстанавливали дворцы, наши художники заново их расписывали — и на фресках появлялись ландшафты Стронголи, странные синие птицы и диковинные обезьяны с голубым мехом...
— Но что случилось позднее? Почему исчезла ваша цивилизация?
— Она не исчезла, — сказал Миноец.
За стеной послышались шаги: по моим следам шла смотрительница Акротири. Я умоляюще взглянул на Минойца.
— Я не знаю самого главного!
В дверях появилось рассерженное лицо:
— Как вы попали сюда? Это запрещено! Пойдемте...
Я беспомощно оглянулся. Комната была пуста.
Андрей Нечаев | Фото автора
о. Санторин, Греция
Загадки, гипотезы, открытия: «Запертый город» Мери Кинг
Немногие знают о существовании подземного квартала в недрах современного Эдинбурга в Шотландии — «запертого города» Мери Кинг. Здесь были изолированы сотни жителей во время эпидемии черной чумы, которая опустошала окрестности в XVII веке. Те, кто ходили по улицам этого «города», ныне темным и пустым, уверяют, что видели призраков и слышали стоны.