В древности, как правило, мужские монастыри бывали закрыты не только для паломниц-женщин, но и для мужчин, не имеющих монашеского пострига или чина послушания. Не всегда, однако, и для собратьев-монахов вход в чужой монастырь мог быть свободным. Так, обычно для посещения существовало определенное время дня или богослужебного года, предполагавшее некоторое послабление в посте и «молитвенном правиле». Ну уж во время поста всякий монастырь закрывался и становился абсолютно недоступен для посторонних. Некоторые уже опытные монахи в продолжение поста нередко уходили в длительный затвор, и в такие дни они подолгу могли обходиться без пищи и даже воды. Причем под постом всегда понимали не просто ограничение в пище, а некое духовное «хранение ума» от развлечения легкомыслием, столь свойственным человеческой натуре. Раньше, как правило, почти все люди знали об этом и старались не нарушать привычного для монастырей течения жизни.
В настоящее время все несколько изменилось: монастыри, особенно крупные и имеющие богатые исторические традиции, перестали восприниматься «неприступным домом» монаха-аскета, становясь местом паломничества и даже туризма, открытым для свободного посещения. Современный монастырский устав, что вполне естественно, стал приспосабливаться к такому негласному изменению традиции, найдя и в этом некую духовную пользу и даже своеобразную новую перспективу для совершенствования человеческой натуры. В древности, когда посещение монастыря посторонними было все-таки явлением редким, существовали и свои особые правила, не только не противоречащие сути традиции анахоретства, но даже подчеркивающие христианскую идею братской любви. Ведь по евангельскому изречению, не человек создан для поста, а пост служит совершенству человека, и никакое «духовное деление» не может быть поставлено выше христианской братской любви — гостеприимство или странноприимничество считалось не меньшей добродетелью, чем отшельничество со строжайшим постом. В настоящем эти правила перестали быть исключением. Именно поэтому большинство современных монастырей радушно принимают паломников, посвящая их в подробности будничной монастырской жизни, освящая и вдохновляя своей бескорыстной любовью будни простого мирянина. Таким образом, живая традиция, пренебрегая иногда буквой обряда и устава, меняет свои формы и, совершенствуясь, адаптируется к потребностям современного человека, сохраняя верность главному принципу — истине Христовой Любви.
Откуда идешь и куда направляешься?Ключевым вопросом христианства неизменно является экзистенциальная проблема жизни и смерти. В этом, что совсем не удивительно, человек всегда оставался верен самому себе. «Помни о смерти, ибо прах ты есть и в прах возвратишься». Такая, казалось бы, удручающе-пессимистическая мысль, выраженная в книге Бытия, появившаяся еще задолго до возникновения христианства, стала почти гимном христианского мировоззрения и одним из нравственных принципов его сотириологии (учения о спасении человека). Теперь, приобретя оптимистическую окраску, звучит иначе — жизнеутверждающе. Жить последним днем, а значит, не упускать никакой возможности к доброделанию, — так кратко можно выразить онтологию христианского сознания. Яркой иллюстрацией этой мысли может служить довольно редкая иконография из соборного храма св. Варлаама над входом в основной предел. Она изображает авву Сисоя, склонившегося над останками Александра Македонского, оплакивающего их и с сокрушением вопрошающего: «…к чему вся эта слава, богатство, великолепие, которого безвозвратно лишается человек со смертию, а бессмертная, но истерзанная несовершенством душа, словно заключенная в темницу своего бренного тела, так и не обретет для себя покоя, ибо не радел человек о воспитании ее, не упражнял в молитве, богомыслии, не закалял в лишениях и скорбях. О, смерть, кому возможно избежать тебя!»
Очень неожиданно и непривычно для обывателя-чужестранца, хотя совершенно естественно для Византии и закономерно для истории, был решен вопрос о традиции захоронения монахов с установлением своеобразных братских храмов-усыпальниц. Каменистая почва, малое пространство, недостаток свободной земли создавали и создают значительные трудности с захоронением умерших. Немногочисленные равнины или высокогорья, чуть более плодородные, обычно занимались под посевы или пастбищные угодья, потому для погребения исторически отводилась земля с гораздо более худшими свойствами. Необходимо заметить, что такая ситуация остается типичной для всей материковой Греции.