На восьмой день плавания «Крузенштерн», миновав бесконечную череду буровых вышек в открытом море, расцвеченных гирляндами огней, вошел в Ла-Манш, который англичане с завидным упорством и настойчивостью называют не иначе как Английский канал; и в ночь с 3 на 4 ноября, в 2 часа 37 минут, пересек Гринвичский меридиан. А накануне радисты получили тревожное сообщение: через Бискайский залив идет циклон «Таня». Он зародился где-то у Ньюфаундленда. И нам предстояло встретиться с ним как раз по выходе из Ла-Манша. Но, слава Богу, «Таня» умчалась далеко на север, оставив за собой длинный штормовой шлейф, он-то и зацепил нас. И малость потрепал. Случись циклону чуть-чуть задержаться, нам, вне всякого сомнения, пришлось бы туговато. Потом все успокоилось — и море, и ветер. «Крузенштерн» шел по западной кромке Биская, мерно покачиваясь на ровных волнах Атлантики. Некоторое время нас сопровождали дельфины, над мачтами и реями кружили чайки, олуши, буревестники. А когда барк под всеми парусами проходил траверз Гибралтара, на горизонте показались гринды; вскоре они уже плескались едва ли не у самого борта — их черные матовые спины лоснились в горячих солнечных лучах.
Наконец 13 ноября, в понедельник, — на шестнадцатый день плавания — вахтенный штурман, второй помощник капитана Михаил Новиков, объявил по судну: «Находимся в 35 милях к северо-востоку от острова Тенерифе. До порта Санта-Крус-де-Тенерифе осталось 47 миль». Немного спустя прямо по курсу показалась увенчанная громадным рыхлым облаком остроконечная вершина вулкана Тейде — она росла прямо на глазах, будто из глубин океана. Вскоре уже можно было различить затянутый сизой дымкой обрывистый, сплошь в изломах-расщелинах, северо-восточный берег острова. Это была первая земля, к которой «Крузенштерн» подошел, оставив за кормой 2827 морских миль. На другой день, в девять утра, барк отшвартовался у причала в гавани Сур порта Санта-Крус-де-Тенерифе.
Канары... Древние называли их садами Гесперид. Согласно Аполлонию Родосскому, однажды сюда, на край света, — к берегам великой реки Океан — причалили аргонавты под водительством Ясона. Хранительницы золотых яблок три прекрасные нимфы геспериды, завидев прищельцев, в ужасе обратились в прах; но, вняв, однако, мольбам мореходов, преобразовались в деревья — затем предстали в своем истинном обличье и даже помогли изнуренным жаждой эллинам добыть питьевой воды... А много позднее, в 1402 году, здесь были нормандцы — ими командовал Жан де Бетанкур, великий воин и мореплаватель. «Люди с севера» назвали эти острова Благодатными. И Бетанкур стал их полноправным властителем — с благословения Генриха III Кастильского.
Одним из этих, исполненных райской благодати, островов по праву считается Тенерифе. Чтобы в этом удостовериться, достаточно побывать хотя бы в Лоро-парке, главная достопримечательность которого — крупнейшая в мире коллекция попугаев, больше двух тысяч особей, из разных областей земного шара. Лоро-парк — это буйство тропической растительности. Оказавшись на переплетенной паутиной дорожек территории парка, невольно чувствуешь себя в самой гуще джунглей или сельвы. Аттракционы с участием морских львов, дельфинов, тех же пестрокрылых попугаев, огромный туннель-аквариум с акулами, скатами, морскими коньками и разноцветными рыбешками, снующими среди великолепия коралловых рифов... Все это тоже Лоро-парк, что раскинулся на живописном холме над тихим городком Пуэрто-де-ла-Крус, над его уютными белыми домишками, крытыми красной черепицей.
Тенерифе — это и «марсианский» ландшафт у самого подножия Тейде. Красные, бурые и черные глыбы застывшей лавы разных форм и размеров громоздятся и свисают над океаном. Там, на опасной высоте, выбиты таинственные, не сулящие ничего доброго тому, кто их узреет, письмена гуанчей, о которых на Канарских островах осталось одно лишь воспоминание, и редкие предметы быта и культуры древнейшей из цивилизаций, хранящиеся в Археологическом музее в Санта-Крус-де-Тенерифе.
17 ноября в пять пополудни «Крузенштерн» покинул гостеприимный Тенерифе, лег на курс 190 градусов и со скоростью 11 узлов устремился на юг — к экватору. Спустя два дня мы уже были на траверзе полуострова Кап-Блан, где сходятся границы Западной Сахары и Мавритании. О близости берега можно было судить по желто-серой пелене. Она тянулась над чуть колышащейся, маслянистой гладью океана с востока на запад. Это — тучи песчаной пыли, ветром ее сносит с пустынного берега далеко в Атлантику. В 16 часов ложимся в дрейф неподалеку от мыса Нуадибу, южной оконечности Кап-Блана, — в месте рандеву с севастопольским траулером «Анатолий Ганькевич», чтобы принять с его борта рыбу, — об этом было договорено заблаговременно по радио. На всю операцию — в ней участвовали два наших моторных вельбота под командованием штурманов Сергея Туликова и Евгения Качесова — ушло по меньшей мере часа два. На другой день «Крузенштерн» уже шел под парусами курсом 207 градусов все дальше на юг — к бразильским островам Сан-Паулу, лежащим у самого экватора.
Острова Сан-Паулу вулканического происхождения; они круто поднимаются из глубин океана и возвышаются над его поверхностью на 20 метров, поэтому их можно увидеть только с расстояния восемь-девять миль, да и то лишь в ясную погоду. Сан-Паулу состоят из двух групп островков — северной и южной. Ни на одном из них нет пресноводных источников, а стало быть, и жизни. Здесь гнездятся только птицы. Прибрежные воды буквально кишат рыбой — особенно акулами. Помимо всего прочего, вблизи островов нередки сейсмические толчки. Моряки рассказывают, что, когда проходишь здешние воды, иной раз кажется, будто судно вдруг наскочило на грунт или подводную скалу. Но мы на «Крузенштерне», слава Богу, ничего похожего не испытали...
В среду 29 ноября, на тридцать первый день плавания, Миша Новиков, обычно объявляющий утреннюю побудку по судну, сообщил по громкой связи: «Следуем под парусами со скоростью 8 узлов. Находимся в 26 милях к северу от экватора...» Линию, разделяющую Северное и Южное полушария, мы пересекли в 11 часов 14 минут 25 секунд в точке с координатами 00 градусов 00 минут широты и 30 градусов 29 минут западной долготы. То было всего лишь мгновение — однако каждый из нас запомнит его на всю жизнь. Еще и потому, что в самый торжественный момент вахтенный штурман Женя Качесов, а он, скажем прямо, охоч до выдумок, возьми да и скажи: «Прошу всех обратить внимание! По левому и правому борту видны ярко светящиеся буи — они расставлены точно по линии экватора». И самое забавное — то, что некоторые и правда поверили — клюнули на веселую шутку. Однако настоящее веселье ожидало всех впереди...
Немногим из нас удалось избежать цепких объятий присных Нептуна — бесов и пиратов. Роль царя морей, с пышной рыжей бородой из пакли, на нашем празднике сыграл моторист Владимир Волошин. Русалкой была несравненная Галина Насонова, буфетчица. В главного черта преобразился боцман 2-й грот-мачты Сергей Однорог. А предводителем пиратского братства выпало быть Мамикону Акопяну — оно и понятно: ведь среди боцманов он самый главный. Это по его указке отважный морской разбойник, в лице боцмана 1-го грота Рафаила Зиганшина, стремглав взбежал по вантам грот-мачты и схватил меня мертвой хваткой за ногу аккурат в тот миг, когда я попытался было улизнуть от него через марсовую площадку, расположенную на двенадцатиметровой высоте от палубы, — причем без страховочного пояса. Но помешал громадный шеститонный рей — он преградил мне путь к спасению. Хотя какое тут, к дьяволу, спасение: от ловкача Зиганшина я не укрылся бы нигде — даже на клотике. Просто потому, что не успел бы туда добраться. Когда меня в конце концов стащили с вант, я угодил прямиком в руки Однорога. Тот взвалил меня на плечо и потащил к трону Нептуна и Русалки через толпу безудержно хохочущих курсантов — бедолаги пока еще и думать не думали, какая участь ждет их впереди!