Тайны уединенной жизни обитателей Сахары не раскрыты до сих пор. Туареги, берберы и иные обитатели пустыни весьма неохотно пускают к себе посторонних, и поныне замкнутая общность пастухов-номадов Сахары остается одной из самых закрытых на Земле. (То, что показывают туристам в Тунисе — псевдопещеры мнимых троглодитов, — жалкое подобие жилищ настоящих пещерных жителей, обитавших в великой пустыне еще во времена Геродота.)
Из дневника Изабеллы Эберхарт:
«Мокрые спины танцоров, узкое помещение в чаду кифа — наркотического растения, широко открытые глаза людей, введенных в состояние транса, эротические движения тел, глухая дробь барабанов перемежаются со звоном серебряных украшений...»
Такая жизнь просто не могла не изобиловать опасностями. В 1901 году фанатик из числа сектантов-соперников нападает на девушку и наносит ей саблей тяжелые ранения. Поправившись, она... защищает в суде обидчика и настраивает судей против себя. В результате сектант отправляется на каторгу, а Изабеллу выдворяют из Африки.
Она оказывается в Марселе, этом перекрестке средиземноморского мира, и неудивительно, что именно там встречает своего старого друга — Слимана, с которым познакомилась в странствиях по Сахаре. Она выходит за него замуж. И снова в Алжир, теперь уже на законных основаниях вместе с мужем. Амазонка становится семейной дамой. И — журналисткой! В местных газетах появляются ее репортажи и очерки из сахарской «глубинки». К сожалению, они не дошли до наших дней. Но зато сохранились другие произведения нашей соотечественницы — ее повести, новеллы и даже романы, где герои оказываются на перепутье двух миров — Востока и Запада. Они немного наивные, как и она сама, ее герои, они честные и справедливые, и они не жильцы в мире, где правят совсем другие законы...
Ее новеллы (мы надеемся, что найдем все же возможность познакомить с ними наших читателей) несут ощущение какого-то душевного надлома, почти все они кончаются трагически. Может, Изабелла чувствовала и свой близкий конец?
Смерть ее была нелепа и... невероятна, как и вся жизнь русской бедуинки. В 1904 году невиданной силы ливни обрушились на оазис Айн-Сайфа, где в то время жила Изабелла. Мощные потоки мутной воды, сметая все на своем пути, в мгновение ока уничтожили глиняные хижины, превратив в грязное месиво когда-то процветающий оазис. В живых не осталось никого. Изабелле было тогда двадцать семь лет.
«Загадкой святой Руси», перекинувшей мостик к мусульманскому братству», называли эту девушку в Северной Африке. В последние годы в странах Магриба возродился интерес к жизни и творчеству Изабеллы Эберхарт. Вышла ее биография, несколько томиков произведений нашей соотечественницы, писавшей на французском, быстро разошлись с прилавков книжных магазинов. У нас же она по-прежнему никому не известна...
...Наш небольшой караван, пройдя по «стране жажды и страха», подошел к границам песка и соли. Дальше идти было нельзя — острые осколки кварцитов могли серьезно покалечить ступни верблюдов. Мы спешились и, пошатываясь, какое-то время привыкали к земной тверди. Справа от нас несколько туарегов, укутанных в синие одежды, седлали верблюдов для дальнего перехода. У одного висел на поясе меч с рукоятью в виде буквы «Т» — в честь царицы Танит, покровительницы их матриархальных традиций. Жен-шины и сейчас главенствуют в их обществе, и сами выбирают себе мужей — этот обычай у этнографов называется полиандрией. Изабелла знала об этом и старалась хоть немного пожить жизнью этих людей, к которым она стремилась весь свой короткий век.
Николай Непомнящий
Женские капризы: Принцесса Сиама
Уважаемая редакция!
С большим интересом прочел, опубликованную в №8 вашего журнала, статью Валериана Скворцова. («Охотники за головой», 1996 г. — Прим. ред.)
В развитие одного из абзацев этой статьи, где речь идет о принце Чакрибоке и его русской жене, предлагаю вашему вниманию мой материал о принцессе Сиама, основанный на документальной книге о ней.
Материал был опубликован летом этого года в одной из русскоязычных газет Чикаго.
С уважением, Илья Куксин, Чикаго, США
В своей лучшей книге — знаменитой «Повести о жизни» — Константин Паустовский рассказал красочную легенду о киевской гимназистке Весницкой, ставшей королевой Сиама.
Паустовский писал, что в начале нашего века в Англии — не то в Кембридже, не то в Оксфорде, учился один из сыновей короля Сиама. Он плохо переносил морские путешествия и ездил домой через Европу, Россию и Индию. В одной из таких поездок он простудился, схватил воспаление легких и лечился в Киеве. Там он познакомился с прелестной гимназисткой Весницкой, и любовь, как говорится, вспыхнула с первого взгляда. Принц вылечился, покинул Киев, затем вернулся туда инкогнито и уговорил Весницкую выйти за него замуж. Она согласилась, и принц увез ее в Сиам. Через некоторое время король умер, и принц занял престол, а его жена стала королевой этого экзотического государства. Но родственники короля, и особенно его придворные, невзлюбили королеву-иностранку и отравили ее. Опечаленный король воздвиг великолепный памятник на могиле возлюбленной. Паустовский даже описывает этот памятник: «Высокий слон из черного мрамора с золотой короной на голове стоял, печально опустив хобот, в густой траве, доходившей ему до колен».
Каково же было мое удивление, когда я увидел изданную в 1955 году в Таиланде, так теперь называется Сиам, документальную книгу о Весницкой и истории ее жизни. Книга написана на основе ее писем, дневника и воспоминаний родственников, бесед с ее внучкой — дочерью единственного сына Весницкой. В качестве второго автора выступает тетя этой внучки — сестра ее матери.
И конечно, подлинная история Весницкой здорово отличается от той красивой легенды, которую так талантливо изложил Паустовский. Разумеется, написал он ее по слухам, ибо ни тогда, ни потом в России не была известна ее подлинная история.
Да, действительно, в Киеве в начале нашего века жила и училась в известной Фундуклеевской женской гимназии прелестная гимназистка Катя Весницкая. В возрасте 16 лет после смерти матери она с братом уехала в Петербург, где они жили у дальних родственников. Брат поступил в военное училище, а Катя — на курсы сестер милосердия при одном из военных госпиталей. Именно в Петербурге, а не в Киеве, она познакомилась со своим будущим первым мужем сиамским принцем. Этому знакомству предшествовала интересная история.
Последний император Российской империи Николай II в то время, когда он был еще только наследником престола, совершил длительное путешествие по ряду стран Азии и Дальнего Востока. Посетил он и Сиам, где его приняли по-королевски. Растроганный пышным и в то же время необычайно сердечным приемом, Николай предложил королю Сиама послать своего младшего сына на учебу в Россию. Король согласился, и за несколько лет до появления Кати в Петербурге младший сын короля Сиама принц Чакрабонгзе стал учиться в самом привилегированном военном учебном заведении России — Пажеском корпусе. Для поступления в корпус требовался предварительный высочайший царский приказ о зачислении в пажи. Звание пажа было занесено в Россию еще при Петре I, и в это понятие входило прежде всего благородное происхождение. Поэтому зачисление в пажи рассматривалось тогда как большая честь, на которую имели право только сыновья полных генералов и сыновья или внуки старинных княжеских родов. Принц полностью подходил под эти требования, а тут еще и «удостоение» самого Николая II, ставшего к тому времени императором.
Принц окончил Пажеский корпус, был произведен в офицеры и стал служить в гусарском полку. Затем он ненадолго съездил домой и вернулся в Россию продолжать свое военное образование уже в академии. Знатное происхождение, гусарский мундир, внешность принца сделали его желанным гостем в самых модных великосветских салонах Петербурга. Но ему быстро надоели пышные и чопорные гостиные, и он часто стал посещать простой дом Храповицких, где отдыхал от надоевших официальных приемов при дворе и салонных вечеров петербургской знати. Здесь же, в непринужденной обстановке танцевала и веселилась нетитулованная молодежь — юноши и девушки, как теперь бы сказали, среднего класса. И вот в начале 1905 года на одном из таких вечеров принц увидел Катю и немедленно попросил хозяйку дома представить его. Паустовский был прав — любовь вспыхнула; с первого взгляда. Он узнал, что она уже закончила курсы и проходит практику в одном из госпиталей на Фонтанке, и с тех пор стал почти ежедневно, то сам, то в сопровождении пышной свиты, появляться в госпитале, вызывая необычайный ажиотаж среди однокурсниц Кати и персонала. Катя на первых порах довольно прохладно отнеслась к этому пылкому воздыхателю. Она стремилась побыстрее попасть на практику и, успешно окончив курс, получила назначение в санитарный поезд, который доставлял раненых с театра военных действий в Манчжурии до озера Байкал. Екатерина Ивановна Весницкая оказалась хорошей и старательной сестрой милосердия и была удостоена редких для женщины наград — Георгиевского креста и нескольких медалей. Принц же буквально забрасывал ее письмами, умоляя стать его женой. Еще в Петербурге Катя сказала, что ей как-то необычно выговаривать его довольно сложное для русского уха имя и спросила, не обидится ли принц, если она будет называть его Леком, что означало на; тайском языке «мой маленький». Принц с радостью согласился и с тех пор подписывал свои письма так.