Ночью я проснулся от ужасного грохота. Наши спальники с вещами плавали в огромной луже посреди палатки, словно дохлые жабы в осеннем пруду. Кругом была вода! Высунувшись наружу, я уткнулся взглядом в густую кашу из проливного дождя, грязи и всякой ветоши, поднятой в воздух ураганным ветром. На одном колышке жалобно трепетал кусочек брезента — все, что осталось от тента. Пока нам снились Москва и дом родной, здесь, в долине реки Большая Пайпудына, началась буря.
Срочно устроили совещание: что делать? Оставаться внутри расползающейся по швам палатки — невозможно, вылезти наружу — значит в миг окоченеть от холода. Сухих вещей не осталось. Дрова, собранные у очага, можно было выжимать. Примус на таком ветру не развести. Оставалось одно: быстро закидать все имущество в рюкзаки и идти вперед, чтобы согреться.
В два часа ночи, сгибаясь под сильным ветром, наш отряд двинулся вперед, по размокшей дороге.
В тот день мы шли семнадцать часов. А потом стояли на бетонной плите, заменявшей железнодорожную станцию в поселке Полярном, и смотрели на полотно одноколейки в ожидании поезда. И медленно замерзали от холода и истощения...
...В уютном здании вокзала в Лабытнанги тихо забились в дальний угол зала ожидания и молча смотрели по сторонам. Только сейчас мы стали постепенно осознавать то, что повидали, через что прошли и что может ждать нас на плато Путорана.
Тигран Авакян / фото автора
Полярный Урал
Исторический розыск: Кнут Радинг, телеграфист и фотограф
Кнудом Радингом звали одного из первых рекламных фотографов в Дании. Свою фирму «Рекламное фото Радинга» он основал в 1931 году. Фирма существует и сегодня, и руководит ею по-прежнему Радинг. Только внук.
До 1931 года у Кнуда Радинга была и вторая фамилия; Серенсен. Он работал телеграфистом в известной датской фирме «Большая северная телеграфная компания». В 1914 году Радинга отправили телеграфистом в Сибирь на телеграфные станции «Большой северной». Работал он в городах Кяхта, Троицкосавск и Иркутск. История Кнуда Радинга на «Диком Востоке» похожа на многие другие истории, что случились с датчанами, жившими тогда в России. А работало в Российской империи немало датчан. Агроном (позднее — государственный советник) К.А.Кофод в 1906 — 1917 годах занимался составлением кадастра пахотных земель. Х.П. Ерль-Хансен в 1903 году основал «Сибирскую компанию» — 5000 маслобоен. И вскоре Сибирь экспортировала масло во все концы света. Работал в Сибири и цементный концерн «Ф.Л.Шмидт».
В 1865 году царское правительство решило провести через Сибирь телеграфную линию. Спустя несколько лет линия уже протянулась до самой станции Кяхта на китайской границе. У «Большой северной» к тому времени было отличное реноме, и она получила концессию на установление дальнейшей связи — из Сибири к Японии и Китаю, чтобы связать Восточную Азию телеграфом с Европой.
Кроме телеграфных станций в европейской России, «Большая северная» построила еще три таких станции в Сибири — в Иркутске, Владивостоке и Кяхте — узловом пункте между Восточной Азией и Европой. «Большая северная» поставляла аппаратуру и специалистов и на многие другие телеграфные станции этой линии.
Телеграф тогда играл большую роль в связи между отдаленными местами. Вплоть до 30-х годов телефон был только местным. Телеграфные же таксы были низкими: послать телеграмму в России в 1910 году стоило — независимо от расстояния — всего 5 копеек, К тому же телеграфное ведомство было хорошо организовано, линии — во всяком случае, в мирное время — надежны.
У датчан, служащих «Большой северной», было много свободного времени: длинные отпуска и много отгулов за ночные дежурства. Кнуд Радинг мог заниматься своим любимым делом — фотографией.
Кяхта 1914 года была городом, сохранившим лишь отблески былого величия. Другой датчанин из «Большой северной», Альфред Шенебек, пишет о ней как о «последнем, самом южном форпосте белого мира и европейской культуры». В течение двух столетий Кяхта была единственным центром чайной торговли между Европой и Китаем. Сто тысяч верблюдов степенно брели песками пустыни Гоби по пути из Пекина в Кяхту. Торговля чаем была необычайно выгодным делом. Кяхтинские купцы заводили дома хрустальные люстры с подвесками, одевали жен и любовниц по последней парижской моде, ели икру столовыми ложками. Пили французское шампанское и устраивали грандиозные праздники с выступлениями приезжих европейских знаменитостей.
Потом чай стали возить пароходами; построили железную дорогу — но в трехстах километрах от Кяхты. Кяхта захирела. Однако следы былой роскоши остались. Бледные, конечно.
А всего в 500 метрах к югу от Кяхты, по другую сторону границы с Монголией, расположился город Маймачен — близнец Кяхты и в то же время город из совсем другого мира.
Фотографии Кнуда Радинга рассказывают об этих городах и еще о Троицкосавске — расположенных тесно друг к другу и все же таких разных и по архитектуре, и по населению. На его фотографиях — китайцы, монголы, буряты, сибиряки: русские переселенцы, добровольные и ссыльные, цыгане. И, конечно же, много датчан.
Много фотографий осталось от поездок Радинга в Монголию, С 1918 года он стал снимать Иркутск.
Год спустя после своего прибытия в Кяхту Кнуд Радинг влюбляется в русскую барышню — Лидию Михайловну Коковину. Лидия Коковина выросла в состоятельной семье в Троицкосавске. Коковины владели пароходством на реке Селенге. В 1917 году Лидия и Кнуд женятся, у них рождается дочь Лидия, Лилька, как называл ее отец в письмах.
Богатая и спокойная жизнь Коковиных оборвалась с революцией: имущество было конфисковано, большая семья распалась.
Из фотографий Кнуда Радинга периода революции и гражданской войны, свидетелем которых он был в Троицкосавске и Иркутске, а также из обстоятельных его подписей к фотографиям, узнаешь очень многое. Подписи он делал для дочери. Они такие подробные, что зачастую напоминают дневник:
...После революции 1917 года настало неспокойное время, когда к власти приходили то красные, то белые. На снимке — подкрепление красных прибывает в Троицкосавск. Лето 1918 г.
...Летом 1918-го большевики взяли власть в Троицкосавске. Их командиром стал бывший машинист, работавший на коковинских судах на реке Селенге. Первое, что он сделал, придя к власти, — разместил свою штаб-квартиру, конечно же, в добротном доме бабушки на улице Большой. Брат мамы Михаил бежал в Китай, дядя Федор был посажен в тюрьму и переведен в Иркутск. Перед побегом Михаил просил меня, как иностранца, постараться защитить его собственность. И пока мы были в городе, мне удавалось держать большевиков на расстоянии. («Но потом все пропало», — написано под другим снимком.) На фотографии, сделанной тайком через дощатый забор Михаила, слева — командир, а его адъютант садится на лошадь.
...Михаил Коковин, бежав из Троицкосавска, осел в Тяньцзине, где выстроил на территории русской концессии прекрасную виллу. Кажется, он вел торговлю с американцами. Потом дела его пошли плохо. Единственный раз мы услышали о нем благодаря Компании («Большой северной» — Ред.), запросившей нас о том, не будем ли мы против, если он назовет наш копенгагенский адрес. Запрос» кажется, пришел из нашей миссии в Токио, и больше никаких обращений не было.
...Местный большевистский отряд выстроен для встречи подкрепления, пришедшего из Красноярска. Человек на заднем плане слева, облокотившийся на ствол винтовки, был у меня какое-то время конюхом. Лето 1918 г., Троицкосавск.
...Казаки в Троицкосавске бурным летом 1918 г., когда мы не знали, кто будет править городом на следующий день.
В том же 1918-м 60 тысяч чешских пленных, из которых в 1916 году создали армейский корпус, подняли мятеж. Они захватили большую часть Транссибирской магистрали общей протяженностью в 6 тысяч километров. Летом 1918-го чехи подошли к Троицкосавску и Кяхте, выгнали оттуда большевиков и захватили, кроме прочего, телеграфную линию.
Тем не менее Кнуд Радинг и его коллеги по «Большой северной» относились, кажется, ко всему спокойно.