Впрочем, на природу он не в обиде, а вот цены на скот уже несколько лет топчутся на месте, в то время как на все остальное медленно, но верно растут. Сулейману нужны спички, соль, сахар, мука, овощи. Поэтому приходится подрабатывать — собирать и продавать диковинные камешки. Хотите купить? Жена Сулеймана достает из глубоких карманов своего длинного пестрого платья набор камней, какие можно найти только на Синае. Ромбики кварца, чистые, как стекло. Плоские темно-розовые камни с прожилками, напоминающими веточки папоротника — так проявляется марганец. Расколотые надвое кругляши с кварцевыми кристалликами внутри. Все это у нас уже есть, но из уважения к хозяевам один камень мы все-таки покупаем.
Странно, конечно, видеть такой образ жизни в конце XX века. Но и поучительно. Потому что, оказывается, человеку-то не так уж много и надо. Сулейман и тысячи других бедуинов прекрасно обходятся без японских компьютеров и американских боевиков и, конечно же, не менее счастливы, чем мы с вами. И еще, размышляю я, принимая из рук жены Сулеймана стаканчик чая, отрадно видеть, что истинные человеческие ценности еще живы и свобода стоит среди них неизмеримо выше, чем власть или богатство.
Приехав года полтора назад в очередной раз в Нувейбу, мы увидели в гостинице объявление: «Ручной дельфин. Справки по телефону...»
Дельфинов в Красном море полным-полно — крупных, резвящихся иной раз у самого берега. Но в Акабский залив, как и акулы, они заплывают редко. Ну, а ручные дельфины есть разве что в дельфинарии в израильском городе Эйлат. Надо поехать посмотреть на синайскую диковину.
...С южной стороны песчаной косы есть маленькая рыбацкая деревня. Однажды юный бедуин по имени Абдалла и его друг Мухаммед возвращались с рыбной ловли. Недалеко от них вынырнул одинокий дельфин. Ребята не растерялись, поманили его рыбешкой. Дельфин, точнее дельфиниха, угощение принял. Так было положено начало их дружбе.
Вскоре встречи в море стали ежедневными. Абдалла окрестил дельфиниху «Аллин». И она отзываетсяБедуин надевает ласты, прилаживает маску и трубку и входит в воду. Тем временем из морской пучины появляется его подруга. Она помимо выпрыгивает из воды, блестя на солнце гладким влажным боком. Аллин обожает осьминогов, и этой ее слабости охотно потакает Абдалла.
Дельфиниха трется об Абдаллу, тычется носом в его руки и, кажется, что на длинной мордочке Аллин появляется улыбка. «Она меня любит», — с гордостью говорит Абдалла, вернувшись на берег. Специалисты, привлеченные необычной дружбой человека и дельфина, весьма серьезно относятся к этому утверждению. Они считают, что, по-видимому, спутник Аллин погиб от винта судна или в рыбачьих сетях, и она осталась одна в Акабском заливе.
Прослышав про Аллин, к Абдалле валом повалили туристы из разных стран. И парень быстро смекнул, что на этом можно немного заработать. Он построил на берегу моря навес из пальмовых листьев, устроил там чайную. За право поплавать с дельфинихой взимает небольшую мзду. На стене чайной — инструкция на нескольких языках о том, как вести себя в воде.
Правила нехитры: не лезть в море слишком большой толпой и снимать предварительно украшения, чтобы не поранить Аллин. Но туристы — народ настырный, да за ними и не уследишь. Однажды дельфиниху окружили аквалангисты, и, пытаясь ускользнуть из их назойливой компании, она чиркнула брюхом по вентилю акваланга.
Пришлось Абдалле с Мухаммедом заклеивать ей рану пластырем.Никто не держит дельфиниху возле Нувейбы. И осьминоги, которыми потчует свою подругу Абдалла, далеко не единственная ее пища. Аллин полностью свободна и может в любой момент уплыть, куда захочет, — но не уплывает. Каждый день она приходит на свидание к Абдалле, и каждый день новые люди, специально приехавшие сюда издалека, становятся свидетелями этой трогательной дружбы. Или, может, и вправду любви?
Владимир Беляков / фото Михаила Дышлюка
Южный Синай
Земля людей: Нильский пароход
Все капитаны нильских пароходов одеты в серые галабеи до пят. На головах у них феска-тарбуш, свободно обмотанная пышным тюрбаном тоже серого цвета. Почему они так одеваются — неизвестно; я выяснил только, что такой же костюм они носили и при англичанах, при которых пошли по Нилу туристские пароходы.
Пароход идет в историю: Древнее царство Египта с его столицей Фивы (нынешним Луксором), с Долиной Царей, с могучими храмами в Идфу. Наверное, британцам хотелось, чтобы пароходный антураж соответствовал великой реке и ее берегам.
Уровень же комфорта оставался британским. И сегодня корабли убранством и слегка старомодным уютом напоминают гостиницу в надежном викторианском стиле. Пароходы, в основном, называются «Аида» и различаются римской цифрой: «Аида-I», «Аида-II» и так далее. В Луксоре я видел «Аиду-VII». «Аида» с последующими номерами встретить не довелось: я провел на Ниле всего две ночи. И почти два дня в пустыне.
В Ком-Омбу, портовый город на Ниле, мы ехали через пустыню почти 10 часов. Рано утром выехали из Хургады, чтобы успеть в город за несколько часов до прихода парохода «Аида-II».
Программа нас ждала насыщенная: Ком-Омбу город старинный, и даже в самом звучании его имени слышится нечто древнеегипетское. Мы должны были в полной мере хлебнуть древностей, погулять по городу и окрестностям, не торопясь подъехать к пристани и на «Аиде-II» пойти вниз по великой реке. Группа у нас была маленькая: корреспонденты и телевизионщики, автобус — удобный и надежный.
Сразу скажу, что Ком-Омбу нам так и не удалось посмотреть: дорога затянулась. В том не было ни малейшей вины нашего слегка измученного рамаданом водителя. Помешали местные реалии, носившие совсем не экзотическое название «контрольно-пропускных пунктов». Первый из них располагался на окраине Хургады, и нами там интересовались мало: главная его задача не пускать в курортную зону лишних и нежелательных лиц.
Сразу за Хургадой начиналась пустыня — серая и каменистая. Больше всего она напоминала высохший пустырь между домами в наших новых районах, только бесконечный. Потом пошли голые каменистые горы. Их гряда отделяет побережье Красного моря от остальной части страны и тем создает приятный для отдыха хургадский климат.
Вскоре стал появляться песок. Сначала он лежал в складках гор, как снег в северных широтах, и как поземка мел по шоссе, но затем пошел сплошняком. Это была уже такая пустыня, как мы себе ее представляем, — без растительности, но и без удручающего однообразия. Пески разных цветов и оттенков наползали друг на друга, вторгались языками и тем создавали вечно меняющуюся картину.
Перед городом Кена — на самом краю пустыни — появились чахлые пальмы. И сразу же — вдруг! — буйная зелень. И дома, дома, дома — серые, кубические, слепые и невзрачные. Дома тянулись вдоль канала, параллельного Нилу.
И словно не было в десяти минутах отсюда безлюдных песков — во все стороны брели люди в серых галабеях, тюрбанах, а то и кашне на головах: февраль на дворе. У людей были смуглые, почти черные лица и курчавые волосы. Брели они медленно, египетский климат к спешке не располагает, и если останавливались, то надолго и немедленно принимали позу удобную для отдыха.
Мы въехали в Ком-Омбу почти минута в минуту с прибытием «Аиды-II». По расписанию, к счастью. Так что около часа у нас еще оставалось в запасе. Уходить с пристани не имело смысла. Я подошел к парапету набережной и впервые в жизни увидел Нил. Вблизи.
Вода в нем была почти синей и на вид чистой. Я представлял его мутным и илистым: читал об этом в «Истории древнего мира» в пятом классе. Величественно появилась наша «Аида» и начала швартоваться. На мостике стоял капитан, и солнечный ветер трепал долгие полы его галабеи. С борта на берег брошен был трап и по нему на берег высыпала толпа темнокожих людей с правильными чертами липа. Очевидно, это были нубийцы; известные своей преданностью и непритязательностью, они составляют большинство среди обслуги в этих местах.