На экзамене 16-летняя претендентка читала басню «Два голубя». И вскоре ей было объявлено, что она принята — видимо, желания такого покровителя, как де Морни, исполнялись там свято. А спустя два года птица счастья, вероятно, подосланная тем же доброжелателем, принесла ей плотный конверт с фирменным клеймом «Комеди Франсез». Она даже ущипнула себя, чтобы убедиться в том, что это не сон. Ее приглашают в самый знаменитый и старейший мольеровский театр! Назавтра она уже подписывала трясущейся от волнения рукой контракт. В августе 1862 года новенькая отправилась на первую в жизни репетицию. Ей дали роль в «Ифигении в Авлиде» Расина. 1 сентября того же года протеже герцога де Морни стояла у здания «Комеди Франсез», где висела большая афиша «Дебют мадемуазель Сары Бернар». И с тех пор это сценическое имя вошло в историю.
...Она ждала своего выхода и тряслась так, что стучали зубы. Было ясно, что от страха голос станет глуше — напасть, с которой было столько борьбы, и если ей не удастся взять себя в руки, провал будет неминуем.
Память стремительно откручивала время назад. Ей девять лет. Она приняла вызов кузена, заявив, что перепрыгнет через ров. Это не удавалось никому. В результате — разбитое лицо, сломанная кисть руки, в кровь ободранные коленки. Когда ее несли домой, она сквозь всхлипывания упорно продолжала кричать
— Все равно я это сделаю во что бы то ни стало и всю жизнь буду делать то, что захочу!
Вечером тетушка, желая утешить племянницу, спросила, что ей подарить.
— Мне хотелось бы иметь почтовую бумагу с моим девизом.
— Каким же именно
— «Во что бы то ни стало!»
Прошло 9 лет. Настало время доказать, что ее девиз отнюдь не был пустым звуком.
Наутро газета писала «Мадемуазель Бернар, дебютировавшая вчера в «Ифигении», — высокая, стройная девушка приятной наружности, особенно красива у нее верхняя часть лица. Держится она хорошо и обладает безупречной дикцией. Это все, что можно сказать о ней в настоящий момент». И все же Сара продолжала играть, но ровно до тех пор, пока не грянул скандал. Восемнадцатилетняя начинающая актриса в ответ на обиду, насененную ее младшей сестре Рашели, дала звонкую пощечину именитой театральной приме. Старание директора уладить конфликт и заставить новенькую признать себя виновной успехов не принесло. Ее упорство закончилось тем, что после года работы контракт был разорван и ей пришлось уйти из театра.
Родственники пришли в шок, но Сара и не думала унывать, пойдя дорогой проб, ошибок, а в общем — перемен. Играла в театре «Жимназ», где провалилась в роли русской принцессы и даже подумывала покончить жизнь самоубийством. Но у таких жизнелюбивых натур после минут презренной слабости обычно наступает прилив энергии. И Сара поспешила взять реванш, удрав от неприятностей в Испанию, где ей довелось встретиться с бельгийским принцем Анри де Линем, который настолько влюбился, что был готов жениться, но при условии ее отказа от сцены. Однако родня принца пришла в ужас от перспективы породниться с неудавшейся актрисой да к тому же еврейкой. В результате ей пришлось отказаться от возлюбленного. А 22 декабря 1864 года у Сары родился сын, позволивший ей найти утешение в материнстве.
Сын Морис всегда был ее самой большой любовью. И, к счастью, эта любовь была взаимной.
Как только друзья сообщили Саре, что есть возможность получить ангажемент в «Одеоне», она устремилась туда. Ей предложили мужскую роль — Занетто в пьесе Ф. Конпе «Прохожий». В дальнейшем у Бернар будет целая коллекция мужских ролей, которые она очень любила, в том числе Керубино из «Женитьбы Фигаро», шекспировский Гамлет, герцог Рейхитадский, сын Наполеона в драме Э. Ростана.
Неутолимая жажда играть уже не вызывала сомнений в правильности выбранного пути. В «Одеоне» Бернар играла с 1867 по 1872 год. Роль королевы в «Рюи Блазе» Виктора Гюго открыла еще одну сторону ее дарования. Она играла женщину, не ведавшую любви, — меланхоличную, мрачную и несчастную. Но стоило искренней страсти лишь коснуться ее замороженного сердца, как произошло чудесное превращение. «Г-жа Сара Бернар как бы создана для изображения удрученного скорбью величия. Все ее движения исполнены благородства и гармонии, — заливались критики. — Встанет ли она или сядет, пойдет или повернется, длинные складки ее вышитого серебром платья ложатся вокруг нее с поэтической грацией».