Новое правительство, новые законы. Гератцы возбуждены и переполнены смутными надеждами. Во всяком случае, позади остались грязная работа и статус людей второго сорта на чужбине. Впереди покой, а может быть, даже возможность снова общаться с большим, интересным внешним миром и видеть его: не только Воронеж, но и Нью-Йорк, Москву и Европу. В Герате, самом крупном городе на юго-западе страны, уже есть настоящие отели, правда, пока они все заполнены возвращающимися беженцами. Те ночуют раз-другой в маленьких комнатушках и отправляются дальше – в глубь Афганистана, на поиски «старой новой жизни». Но по-настоящему новой – где будет образование, еда и фильмы по телевизору… Не успеваю я хлопнуть дверью Ахмедова такси, как подросток в толстенных очках смущенно шепчет мне: «I am very happy to meet you, mister». Да-да, парень. Я трясу ему руку, я тоже очень счастлив…
Мы сказали, что Герат – город крупный, но, хотя после Кабула и Кандагара он действительно занимает третье место в Афганистане, европеец не назвал бы его таковым. Здесь нет промышленности, нет широких проспектов и площадей, жилые дома льнут друг к другу.
Центральные проулки стекаются к древней соборной мечети Масджиди Джамми, куда, сняв обувь, может войти каждый и куда во время антиталибской войны угодила американская бомба. Тогда шла утренняя молитва, погибли 8 человек, но ныне храм снова действует и вокруг кипит бойкая мусульманская жизнь. Торгуют, беседуют. Неимоверно шустрый старик лет 80, громко ругаясь, гоняет гигантским веником подростков, которые пытались просочиться внутрь прямо в своих потрепанных ботах. При этом страж религиозного порядка свободной рукой указывает на нас – судя по всему, ставя в пример неверных хориджи (иностранцев), которые и то знают, как себя вести.
Напротив мечети, у крепости Ихтияруддина, которая сейчас на реставрации, дисциплина уже строже. Говорят, что ремонтная вывеска – это только прикрытие для военных, использующих здание XIV века в своих целях. У входа автоматчики, внутрь не пускают, и редкие иностранцы, наметившие себе культурную программу, оказываются вынужденными удовлетвориться потребительской: в 100 метрах отсюда – базар.
Настоящий восточный базар – аналог древнеримского форума и театра одновременно. Здесь смотрят на других, показывают себя, обсуждают быт и политику так горячо, что доходит и до драк. Говорят экспансивно и быстро, так что иностранец, даже владеющий пуштунским, дари или фарси, мало что уловит из прений. Нам помогло, правда, неожиданное знакомство – с одетым по-европейски мужчиной лет 35, который катил вдоль лотков велосипед. Он оказался профессором экономики Кабульского университета, и мы долго говорили по-английски, стоя на обочине. Вокруг тут же собралось человек тридцать любопытствующих. Против своего обыкновения, они слушали молча, заглядывая нам в рот и мешая проезду немудреного транспорта.
Профессор рассказывал, как он, еще будучи ребенком, покупал сигареты для русских солдат. И больше всего напирал на природное миролюбие афганцев и на то, что скоро их страна станет самой демократической на тысячи километров вокруг. Но мы слышали и другое: «Зачем они пришли? Зачем нам Ахмед Карзаи со своим американским законом? У нас свой закон – Священный Коран, другой не нужен».
Основные улицы Герата тянутся через весь город: это бесконечные магазины и лавки, шум и пыль. Но, свернув в любую «щель», в любую подворотню налево или направо и пройдя 5—6 шагов, входишь в принципиально иной мир, мир гератского детства. Оно будет кружиться и мельтешить перед вами десятками маленьких проворных тел, норовя любой ценой оказаться перед объективом камеры. Чумазое и сплошь черноглазое, оно забросает вас тысячами непонятных, но благозвучных слов и смешков.
Мальчики одеваются так же просто, как взрослые мужчины. Девочки, напротив, выглядят очень нарядно в пестрых платьицах с почти европейскими рюшечками и кружевами. Отбиться от стайки детей, увязавшейся следом, нет никакой возможности (кроме как вновь выйти на одну из центральных улиц – туда без взрослых ходить не принято). Словно единый организм во многих лицах, она неутомима, целенаправленна и изобретательна.
Однажды, блуждая по гератским кварталам-лабиринтам, мы вдруг вышли к окраинной реке Герируд. В искристой воде цвета кофе с молоком дети деловито мыли посуду, успевая при этом отвлекаться на прыжки с моста. Посуда оказалась собранной с миру по нитке, веселые улыбчивые ребята – пастухами, которые большую часть дня проводят со своими козами на сочных «пастбищах» городского кладбища, а сюда забрели провести «перерыв».